Пламя и крест. Том 1
Шрифт:
– Ладно!
«Весь шерскен мне изведут», – мысленно вздохнул Ловефелл, зная, что другую порцию сможет получить только в Инквизиториуме. Но игра стоила свеч.
Волколак перемешал похлёбку, а потом поднёс к губам деревянную ложку. Облизал её дочиста.
– Как будто, и впрямь немного вкуснее, – сказал он через некоторое время.
– Дай-ка и мне, – проворчал рябой и зачерпнул себе солидную порцию. Громко проглотил, потом облизнулся. – Суп как суп. – Он пожал плечами.
– Потому что ты не из вельможных господ. – Старик просунулся между ними и почти вырвал у рябого ложку из рук. – Это не про твою хамскую морду!
– О, о, господин граф пожаловал!
Лысый начал хлебать суп так быстро, что силач оттолкнул его со всей силы от котелка. Старик упал и разразился проклятьями.
«Ну, сейчас начнётся», – подумал Ловефелл и посмотрел на парня, который сидел под деревом и с равнодушным лицом наблюдал за всей этой сценой. Когда он почувствовал взгляд инквизитора, искривил губы в почти незаметной улыбке. В тот же миг старик перестал кричать, и его крик перешёл в хриплый, задыхающийся кашель. Он стоял на коленях и хрипел, как будто хотел выплюнуть на землю лёгкие. Его глаза выпучились, с разверстых в муке губ стекали струйки крови. Вначале никто не обратил на него внимания, видно, думали, что он подавился от жадности. Но когда старик выгнулся как эпилептик и упал, взрывая траву ногами, тогда монах что-то понял.
– Не жрите! – Завопил он.
Его предупреждение, однако, уже слишком запоздало. Черноволосый подскочил к нему и размахнулся. С расстояния в несколько шагов это выглядело так, будто он хотел дать противнику пощёчину, но на самом деле он бросил ему в лицо шерскен. Ту горсточку, которую он сжимал в руке. Монах заорал и сделал то, что всегда делают люди, которым шерскен попал под веки. Начал яростно тереть глаза, не пытаясь даже схватить парня, не обращая уже ни на что внимания, кроме того невероятного, ужасного зуда, который, казалось, разъедал не только глаза, а вскипал даже под черепом.
Черноволосый подбежал теперь к Ловефеллу и перерезал верёвки на его руках и ногах. Инквизитор вскочил, разминая запястья и ища глазами свой меч. Но, слава Богу, меч теперь был ему ни к чему. Оба бандита лежали на земле, терзаясь в предсмертных муках. Они съели меньше похлёбки, чем старик, так что шерскен подействовал на них немного медленнее, но зато они больше страдали от него.
Рябой задыхался, вырывая траву ногтями. Из уголков его рта текла густая, смешанная с кровью слюна. Ловефелл прижал коленом его грудь.
– Ну что, перестали жать? – Спросил он вежливым тоном, а затем провёл бандиту лезвием по горлу, выпуская из артерии фонтан крови.
Мятежник в последний раз захрипел, вытаращил глаза, дёрнул несколько раз ногами и умер. В сущности, инквизитор оказал ему услугу, ибо волколицый бандит всё ещё умирал. Он ползал по траве весьма комичным образом, напоминая пловца, который забыл, что у него под брюхом нет воды. Или рыбу, выброшенную на берег, трепещущую в беззащитном ужасе и в отчаянии разевающую рот.
– Сейчас точно перестали жать, – подытожил Ловефелл и принялся стаскивать обувь с ног мертвеца. – Поди, растянул их мне, засранец, – добавил он.
Когда он обул сапоги, всё было уже кончено. Трое бандитов лежали мёртвыми, с лицами, искривлёнными от боли, глубоко зарывшись ногтями в землю или в собственную кожу, с окровавленными подбородками. А монах, единственный, кто не имел удовольствия ознакомиться со вкусом господского блюда, только что налетел на дерево, врезался головой в ствол и лежал, оглушённый, на земле. Но, однако, не забыл о том, чтобы по-прежнему тереть пальцами глаза. Ловефелл подошёл к черноволосому, который спокойно водил скребницей по конскому
– Я не забуду твоей помощи, карапуз, – сказал он. – Бог мне свидетель: я прослежу, чтобы ты был щедро вознаграждён.
– Вы мне ничего не должны, – гордо бросил парень. – Я заплатил вам долг, и мы теперь квиты.
– Я видел великие долги, которые были преданы забвению, – спокойно сказал Ловефелл. – Видел и такие, которые охотнее всего оплачивались кровью кредиторов.
– Я запомню эти слова, господин, – отозвался черноволосый. – Для того, чтобы обо мне никто не мог так сказать.
– Откуда ты знал, что лежит у меня в мешочке? – Ловефелл посмотрел ему прямо в глаза.
– Вы – посланник императора, господин. Как было сказано: шпион. Что там могло быть, если не яд?
Инквизитор решил, что примет этот ответ за чистую монету, хотя он и не устроил его ни в малейшей степени. Он был уверен, что парень уже имел дело с шерскеном, и спрашивал себя, кто мог показать ему этот яд и объяснить его действие. Откуда он знал, что его следует бросить в лицо, чтобы ослепить врага? Откуда он знал, что его нельзя слишком долго держать в руке? Но он не собирался давить. Если его помощник хотел сохранить свои дела в тайне, пусть хранит. До поры до времени, конечно. Теперь Ловефелл не хотел его спугнуть, ибо если бы испуганный расспросами парень дал дёру, то оказалось бы, что инквизитор напрасно трудиться и рисковал своей жизнью, чтобы его найти. Так что он лишь похлопал черноволосого по плечу.
– Как твоё имя? – Спросил он душевным тоном, а потом махнул рукой. – Впрочем, неважно. Там, куда я тебя пошлю, ты получишь новое. – На минуту он задумался. – У меня был когда-то слуга, далеко отсюда, в Британии, которого звали Морти. Так я буду тебя звать так же, как и его, – решил он.
Он заметил, что парень слегка поморщился.
– Это от Мортимера, – пояснил он ему. – Хорошее валлийское имя.
– Мордимер? – Неправильно повторил черноволосый. – Мне даже нравится, господин. Пусть будет Мордимер, если вы так хотите.
– Мордимер. – Инквизитор кивнул. – Тоже неплохо.
«Уже два раза мне пришлось уничтожать эти человеческие отбросы», – подумал Ловефелл. – «И что-то мне подсказывает, что я мог исчерпать лимит везения, выделенный мне на это путешествие».
В конце концов, он избежал смерти, пыток, и даже малейшей царапины (не считая ожогов – сувениров из путешествия в иномирье). Впрочем, ему не надо беспокоиться из-за ран, так как он мог недоступным для обычного человека образом восстанавливать силы и лечить любые травмы. Много лет назад он потерял пальцы на левой руке, но напряжённая молитва помогла ему восстановить их в течение всего лишь месяца. Хотя к числу приятных этот процесс не принадлежал. Так что Ловефелл отдавал себе отчёт, что добраться до замка Бастарда будет совсем не детской задачей. Бунтовщики, правда, были разгромлены, но ведь это не означало, что их остатки не скрывались где-нибудь в лесах. А конь инквизитора мог быть для них очень ценной добычей, давая надежду на спасение головы от бойни. Столь же опасна, вероятно, окажется встреча с императорскими солдатами, которые, распалённые победой и резнёй, могли скорее действовать, чем думать. И вопрос был в том, успеет ли Ловефелл в случае встречи с каким-нибудь из преследующих мятежников отрядов крикнуть, что он императорский посланник, или его быстрее застрелят. Так или иначе, он решил, что разумнее будет поступить так же, как хотел сделать монах. То есть переждать до ночи. А затем, под покровом темноты, направиться в сторону замка Бастарда.