Пламя Силаны
Шрифт:
Но Силане оно всегда давалось плохо.
Она тянулась своей силой и своим разумом наружу, пыталась сплести его с нитями всего сущего.
Госпожа моя в пламени, услышь мой голос. Ты пустота и холод и ты первый огонь, породивший мир. Проведи меня по струне к моей цели.
Пламя наполняло ее, отзывалось дрожью и тянуло вперед, по еще одному коридору, в еще один поворот.
"В каждом моем шаге ты. В каждом моем вдохе ты. И я иду на твой зов сквозь тени и ложь".
Силану
Несколько раз ей хотелось все бросить, прийти на следующий день и, может быть, все-таки заплатить кому-нибудь, чтобы ее провели в зал для Аукциона, но потом, как старая военная привычка, накатывало усталое упрямство — встать и идти, пока еще есть силы.
И Силана продолжала бродить, уже ничего не ожидая и ни на что особо не надеясь. К счастью, потом ее человеческое чудо все-таки случилось, и она увидела Рейза.
Он шел быстро, целеустремленно, не оборачиваясь ни на кого, и злость исходила от него волнами, будто жар от огня.
Наверное, если бы не долгие поиски, Силана так и не решилась бы подойти и окликнуть его.
В первый раз голос прозвучал слишком тихо, и пришлось повторить. Рейз обернулся — очень резко и неожиданно быстро, но потом успокоился, увидев ее.
В жизни он оказался не таким, как на Арене. Он не высмеял ее желание заключить контракт, попытался предостеречь и не стал отказывать ей сразу.
Да, он назначил цену за разговор — десять эйров, совсем немалую сумму, но Силана ведь не знала — может быть, здесь было так принято.
Или он просто увидел ее бедную одежду и хотел таким образом удостовериться, что у нее есть деньги на содержание гладиатора.
"Если сомневаешься, тебе лучше вообще забыть о контракте".
Он, наверное, был прав. Может быть, Силана не подходила для Арены, но это ничего не меняло. Она не подходила для войны и все же дожила до мирного договора.
Идти по коридорам им пришлось несколько минут. Рейз ничего не говорил, и она тоже молчала.
Он ей нравился, и она боялась сказать что-нибудь неловкое. Очень хотелось, чтобы Рейз согласился на контракт, чтобы именно он стал ее гладиатором.
Наконец они свернули в узкий каменный коридор. Его стены были сложены из грубого камня, а вместо чародейских светильников в держателе чадила чаша с огнем. Света от нее было совсем немного.
В коридоре было несколько дверей — тяжелых, дубовых, обитых железом. Одна из них была приоткрыта, и из нее доносились стоны и выдохи.
Силана опустила глаза, сама не зная, почему это было так неловко. В военном лагере подобные вещи ее не смущали, там, как правило, не оставалось
Он подвел ее к одной из дверей, ближе к концу коридора, снял с незаметного крючка сбоку ключ и открыл замок.
— Уверена?
— Да. Я решительнее, чем кажусь со стороны.
Он усмехнулся в ответ — кривовато, но беззлобно и открыл дверь:
— Тогда проходи.
Комната оказалась совсем небольшой, в ней почти не было мебели — узкая деревянная кровать, небольшой стол рядом и табурет. Пахло деревом и пылью, и сквозь окно с улицы лился желтоватый свет.
Рейз зашел первым, сел на кровать и стянул через голову тунику. В скудном свете его татуировки казались угольно-черными.
Силана смущенно отвернулась:
— Вы не могли бы зажечь свечу?
— Ты этого хочешь?
Он встал — Силана услышала, как скрипнула кровать — подошел ближе, почти вплотную. Комната действительно была совсем маленькой.
— Иначе это слишком неловко, — она не знала, куда деть руки, и потому снова одернула рукава.
Обстановка казалась ей неуместной, чересчур интимной, хотя, конечно, глупо было так думать. В конце концов, они пришли просто обсуждать контракт.
— Хорошо, — ответил он, и показалось, что его голос прозвучал слишком хрипло. — Сними плащ.
"Глупости", — подумала она, непослушными пальцами развязывая завязки. Рейз просто сказал ей снять плащ, потому что в комнате было довольно тепло. И все, что Силана услышала в его голосе, ей показалось.
Раздался тихий щелчок разжигателя, и свет свечи разогнал тени по углам.
Казалось, воздух в комнате сгустился, стал слишком плотным и горячим. Покалывало кончики пальцев.
Рейз положил руки Силане на плечи, провел по плечам вниз, и она вздрогнула.
Это было как в странном горячечном сне — внезапное, накатившее волной возбуждение, жар, скрутивший низ живота. Уверенные ладони, которым хотелось податься навстречу. И само прикосновение, совершенно неожиданное, желанное.
И воспоминание, возникшее, как отчетливая картинка перед глазами — то, каким Рейз был на Арене.
То, как больно и как сладко было на него смотреть.
То, как давно, оказывается, Силана не чувствовала себя женщиной.
— Не бойся меня, — шепнул он, прижался лицом к ее волосам. — Ты пахнешь костром.
Он наверняка не вкладывал в эти слова никакого подтекста, но Силана все равно отдернулась, как от удара.
"Пахнешь костром".
Всего одна фраза, но внутри вдруг стало холодно и очень тихо.
Костром. Дымом. Гарью.
Несмываемой копотью. Если сжечь человека в пламени Майенн заживо, остается жирная черная сажа — на руках, на лице.