Пламя страсти

Джонсон Сьюзен

— Я слишком скучал без вас, молокососы, чтобы не приехать, — с улыбкой ответил Хэзард. — Познакомьтесь, это Венеция Брэддок.

Молодые люди были еще слишком молоды, поэтому после того, как Хэзард представил Венецию, они еще минуту сидели с открытыми от удивления ртами. Хэзард быстро заговорил на своем языке, и только тогда они выдавили нечто напоминающее английское приветствие.

— Боюсь, этим их познания в английском и ограничиваются, — пояснил Хэзард. — Это сыновья сестры моей матери и порой доставляют мне массу хлопот.

Он произнес еще несколько

быстрых фраз по-индейски, юнцы развернули лошадей и галопом унеслись прочь. — Вообще-то они собирались ехать впереди нас, — усмехнулся Хэзард. — В принципе, они для этого и нужны. Но в их возрасте им хорошо удается только галоп.

К тому моменту, как Хэзард и Венеция въехали в деревню, все уже успели обсудить ошеломляющую новость.

От вигвама к вигваму неслось:

— Черный Кугуар взял себе жену, она бледнолицая! А молодые женщины, неравнодушные к обаянию Хэзарда, вздыхали с притворной жалостью:

— Бедняжка, он быстро ее прогонит. Бледнолицая не сможет стать ему хорошей женой.

Вигвамы рассыпались по всей долине вдоль реки, вокруг паслись низкорослые лошади всех мастей и возрастов. Для равнинных индейцев лошади означали богатство, и этот лагерь считался богатым.

Хэзард медленно ехал сквозь сгрудившуюся толпу. Он улыбался, отвечал на приветствия и каверзные вопросы, каждый из которых вызывал взрывы смеха. Все заметили, как бережно он обращается с бледнолицей женщиной, на которой было платье Черной Голубки. Многие еще помнили, сколько лошадей заплатил за него Хэзард, и теперь гадали, как велика власть этой огненноволосой женщины над их вождем.

Хэзард остановил Пету перед искусно раскрашенным белым вигвамом, который располагался чуть выше остальных. Как только он спешился и снял с лошади Венецию, их тут же окружила веселая толпа. Мальчишки проталкивались вперед, чтобы оказаться поближе к Хэзарду, а некоторые даже осмеливались дотронуться до него. Он был легендарным Черным Кугуаром, вождем, который выиграл больше битв, чем кто-либо другой.

Хэзард непринужденно беседовал со своими соплеменниками, а потом быстро и отрывисто произнес несколько фраз, словно отдавая приказания. Толпа расступилась, освобождая дорогу, Хэзард подхватил Венецию на руки и понес к вигваму. Она подумала, что Хэзард напоминает вернувшегося с войны героя, и ее охватили странные, противоречивые чувства. Словно в этом мужчине уживались два человека и ни одного из них она не знала достаточно хорошо…

Идя к своему вигваму, Хэзард говорил с пареньком, который был поразительно похож на него. Мальчик рассмеялся, Хэзард улыбнулся в ответ, приподнял полог и вошел в вигвам, по-прежнему держа Венецию на руках.

Раскрашенные кожи свисали со стен, сверху из отверстия в крыше лился солнечный свет. Хэзард осторожно опустил Венецию на постель из шкур — одну из двух, расположенных по обеим сторонам входа. Жилище было украшено изнутри так же искусно, как и снаружи.

— Ты устала? — спросил он, подкладывая ей под спину сплетенную из веток ивы специальную подставку.

— Нет. Ты же не позволил мне сегодня ничего делать.

— Ничего, завтра

или чуть позже ты окончательно выздоровеешь и сможешь сбежать из деревни.

— И это тебя нисколько не огорчит? — поинтересовалась Венеция. — А впрочем, раз уж ты отверг меня сегодня утром… — Она так хотела его на мягкой постели из шалфея, но он мягко отказался, боясь причинить боль ее израненному телу.

— Ради твоего же блага, глупышка. А вовсе не потому, что я не хотел тебя. Но завтра я буду в твоем распоряжении. Только напомни мне, — с улыбкой добавил Хэзард.

— По-моему, это бесполезно: вокруг столько людей и все просят тебя уделить им хоть немного времени. Мне кажется, ты слишком популярен.

Для Венеции явилось полной неожиданностью, что Хэзарда так почитают его соплеменники. Она поняла, что все это время недооценивала его.

— Мы все — одна семья, биа. Я действительно должен уделять им внимание. Тут уж ничего не поделаешь.

— И сколько их всего?

— В моем клане сорок вигвамов. То есть, говоря твоим языком, нас около четырехсот человек. Мы принадлежим к горным абсарокам, а во время летней охоты встречаемся с речными абсароками и общаемся с ними. В некотором смысле мы все друг другу родственники. Это напоминает сбор огромной семьи.

— И ты их всех знаешь?

— Большинство. Хотя детей порой не успеваю запомнить.

«И все они знают тебя. — При этой мысли Венеции стало не по себе. — Они все знают тебя и хотят общаться с тобой. Особенно женщины». Надо было быть слепой, чтобы не заметить, какие взгляды женщины бросают на Хэзарда…

— А у тебя есть дети? — неожиданно спросила Венеция, забыв даже о простой вежливости.

В вигваме повисла тишина. Хэзард вдруг понял, как мало он знает эту женщину, а ее мысли ему просто непонятны. И почему она его все время допрашивает? Если он честно ответит на ее вопрос, то, вероятно, перевернет все ее представления о семье. Но лгать Хэзарду не хотелось.

— От моей жены у меня нет детей, — резко сказал он. Впервые в жизни Венеция от изумления потеряла дар речи. Она дважды пыталась заговорить, и оба раза с ее губ срывался нечленораздельный лепет.

— В нашем клане это имеет значение, — пояснил Хэзард. — Дело в том, что отношения между мужчинами и женщинами у индейцев довольно свободные. Мы можем заводить любовниц, расставаться с женами… У нас большой выбор.

— У кого есть выбор? — Венеция наконец обрела голос. Ей хотелось знать, сколько у Хэзарда детей и остается ли выбор прерогативой исключительно мужской, как это было в ее мире.

— Выбор есть и у мужчин, и у женщин. Так как наши женщины владеют собственностью наравне с мужчинами, у них больше свободы, чем у белых. Я не хочу сказать, что наши браки неустойчивы. Многие долго живут вместе, но…

— Всегда есть выбор? — мягко закончила за него Венеция.

Хэзард вздохнул.

— Верно. — Он понимал, что его слова не успокоят Венецию и не отвлекут от вопроса о его детях.

— Этот мальчик, с которым ты говорил у входа, твой сын? — Венеция очень старалась оставаться спокойной.