Планета Багровых Туч (Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг.)
Шрифт:
Теперь улыбались все: Дауге, Богдан и даже Ермаков. Быков слушал насупясь.
— Ну, заперся там, как полагается,- продолжал Юрковский.- Проходит пять, десять минут, четверть часа - нет его! Потом появляется… весь мокрый с ног до головы. Ругается, водяные пузыри вокруг него целым облаком летают… Мы все кто куда прятаться. Включили на полную мощность вентиляторы, насилу очистили коридор. Ругался селенограф - спасу не было! До сих пор краснею, когда вспоминаю. А ведь там с нами были женщины. Вот что иногда невесомость учиняет, Алексей Петрович!
– торжественно заключил
— Да, в общем, невесомость - удовольствие ниже среднего,- подтвердил Дауге, когда смех утих.- Пока научишься, как себя вести, намучаешься изрядно…
— Я помню,- сказал Богдан,- как один товарищ…
— Погодите—ка,- прервал его Ермаков.
Тонкий, едва слышный звук доносился сверху, то стихая, то усиливаясь волнообразно, словно писк комара в лагерной палатке. И Быков увидел, как медленно сошла краска с окаменевшего лица Ермакова, как внезапно до синевы побледнел Дауге, широко раскрыл глаза Спицын, а на скулах Юрковского выступили желваки. Все смотрели куда—то поверх его головы. Он обернулся. Под самым потолком, в складках стеганой кожи обивки, разгорался, пульсируя, красноватый огонек. Кто—то хрипло чертыхнулся и вскочил. С сухим стуком упал стакан, по скатерти расползлось красное пятно. И в то же мгновение оглушительный звон заполнил кают—компанию. Потолок, лица, руки, белая скатерть - все озарилось зловещим малиновым блеском.
– Излучение!
– проревел над самым ухом чей—то незнакомый голос.
Быков как завороженный глядел на судорожно вспыхивающую красную лампочку—индикатор, похожую на палец, торчащий из стены. «Дзанн, дзан, дзззанн!» - надрывался сигнальный звонок. Дверь распахнулась, на пороге появился Крутиков.
– Излучение!
– крикнул он.
Осунувшееся лицо его было покрыто потом. Ермаков спокойно проговорил, едва разжимая белые губы:
— Видим и слышим.
— Почему, откуда?
– пробормотал Богдан. Юрковский пожал плечами:
— Праздный вопрос.
— Не праздный, не праздный!
– словно задыхаясь, торопли во сказал Дауге.- Может быть, еще можно закрыться…
— Спецкостюмы?
— А хотя бы и спецкостюмы!
— Ерунда,- убежденно сказал Богдан.- Ведь пробило оболочку и защитный слой…
«Дзанн, дзззанн, дззан…»
— От этого не закроешься,- прошептал Крутиков. Дауге криво улыбнулся.
— Так,- сказал он.- Что ж, будем ждать.
Крутиков с какой—то чопорной торжественностью поднял упав ший стакан и уселся между Ермаковым и Быковым.
— Рентген сто, не меньше,- заметил Юрковский.
— Больше,- отозвался Богдан.
— Сто пятьдесят. Кто больше?
– Дауге взял со стола чай ную ложку и стал сгибать ее трясущимися пальцами.- Честное слово, я чувствую, как в меня врезаются протоны!
— Интересно, долго это будет продолжаться?
– проворчал Юрковский щурясь, глядя на лампу—индикатор.
— Если больше пяти минут, нам труба…
– Прошло две минуты,- объявил негромко Ермаков.
Крутиков поправил воротник комбинезона, захлестнул рас крывшуюся «молнию» на груди и полез в карман за трубкой.
«Дзанн, дзззанн, дззан…»
– Они сидели под ливнем смерти и слушали очаровательную музыку,- сказал
«Дзанн, дзззанн, дззан…»
Дауге наконец сломал ложечку и швырнул обломки на стол. Все уставились на них.
– Первая жертва лучевой атаки,- сказал Юрковский.- Иоганыч, будь другом, засунь руки в карманы…
Быков зажмурился. Пять минут - и конец? И, главное, ниче го не поделаешь, ни—че—го…
И вдруг звон прекратился. Красный глазок индикатора погас. Тишина. Долго сидели они молча, не смея шевельнуться, слишком ошеломленные, чтобы радоваться. Наконец Ермаков проговорил, обращаясь к Юрковскому:
– Все—таки вы фат, Владимир Сергеевич. Позер…
Дауге нервно рассмеялся. На Крутикова напала икота, и он, морщась, потянулся за сифоном с содовой.
– Виноват, Анатолий Борисович! Каюсь, есть немножко,- сказал Юрковский.- В юности блистал в театральной самодея тельности…- Он потянулся, хрустнув суставами.- Будем надеяться, что обойдется без последствий. У меня и без того на текущем счету целая куча этих рентгенов.
Быков очумело вертел головой.
— Неужели всего две минуты?
– спросил он.
— Что ж, товарищи,- глухо проговорил Ермаков вставая.- Будем считать инцидент исчерпанным. Теперь - немедленно за проверку внутренней защиты!
— Надо же! Ведь такие вещи раз в десять лет бывают!
– про басил Крутиков.- Кстати, чем же это вызвано, по—вашему?
— Ясно даже и ежу: космические лучи,- ответил Юрковский.
– Отлично, если так. Я, грешным делом, подумал, что кожух фотореактора лопнул.
Богдан посмотрел на часы:
— Мне на вахту, Анатолий Борисович. И время подавать сигналы на Землю. Будем сообщать?
— Нет!
– сухо отрезал Ермаков.- Незачем зря волновать людей. Подавайте обычное «все благополучно». И еще: сейчас прошу всех по очереди в медпункт для прививок и дезактивации. Дауге - первый. А потом - проверять и проверять защиту.
— Но пока можно позволить себе кружечку кофе!
– весело заметил Крутиков.- Э—э, да он совсем остыл! Алеша, будь другом, включи…
— И все же героическим межпланетникам приходится муже ственно преодолевать трудности,- сказал Быков, взглянув на Юрковского.
Тот беспечно рассмеялся:
– Не трудности, дорогой Алексей Петрович, а всего—навсего страх смерти. Трудности будут еще впереди. Это я вам гарантирую, как говорил Краюхин.
Сигнал бедствия
Загадка космической атаки объяснилась через несколько ча сов. В ответ на осторожный запрос Ермакова была получена выписка из сводки Крымской актинографической обсерватории, и из выписки этой явствовало, что как раз в те минуты, когда экипаж «Хиуса» готовился к гибели от смертоносного излучения, на Солнце наблюдалось мощное извержение раскаленных газов - явление, вообще говоря, вовсе не редкое и достаточно хорошо изученное. Плотная струя ядер атомов водорода - протонов - с колоссальной скоростью устремилась в пространство и «окатила» планетолет, оказавшийся на ее пути.