Планета безумцев
Шрифт:
Он убрал значок под рубаху, затянул узел галстука, и металлическая цепочка, охватывавшая его шею, исчезла под воротом рубахи.
– Слабая надежда, - подумав, констатировал я.
– Не все с годами сохраняют преданность прежним идеалам, даже не подвергаясь ментальной обработке. Ваши коллеги вполне могли спустить свои жетоны в унитаз. Еще до выхода в отставку.
Хаткинс шутовски выпятил нижнюю губу и развел руками:
– Чем могу!
– Ну ладно.
– Я задумался, переваривая услышанное. А Хаткинс вдруг обмяк на стуле и прикрыл глаза. Его очки сползли на нос, узкие губы приоткрылись, обнажив полоску желтых острых
– Дьявол вас забери, Томас, - со смешанным чувством жалости и брезгливости сказал я.
– Что мне теперь с вами делать?
Что мне было делать - после того, как он рассказал т а к о е? Сдавать его Службе безопасности Бюро звездных стратегий? Но не в таком же виде... И не для того, наверно, он обратился ко мне, чтобы я оставил его, жалкого и беспомощного, в тот момент, когда он просил меня о помощи и милосердии?
Но ведь это не человек, вдруг пришла мне в голову четкая мысль. И я удивился ей, потому что полагал, что так еще и не решил насчет правдивости истории Хаткинса. А оказалось, решение принято... Но если так, то я просто обязан нейтрализовать диверсанта!
Я снова всмотрелся в его лицо и прислушался к себе, припоминая нашу беседу. "Эти твари искалечили мою жизнь, отняли тело и сократили мой срок донельзя..."
Жалость, одна только жалость была во мне.
– Хаткинс, - тронул я его за плечо.
– Не спите, Томас. Вы забыли? Вам еще надо кое-что мне рассказать. Вы пришли сюда не спать. Очнитесь!
Он со стоном разомкнул веки, и сквозь сонную пелену в его глазах проступила такая безысходная тоска, что у меня сжалось сердце.
– Спасибо, Дэниел, - прохрипел он.
– Спасибо... Я не ошибся... У вас доброе сердце... Все, что я узнал о вас, было правильным.
– Он беспомощно поерзал на стуле и кое-как уселся прямо.
– Я должен умереть, Дэнни, - очень тихо произнес он.
– Я знаю точно. Эта старуха с голым черепом вместо головы и косой в руках дышит мне в затылок. И я читаю ее мысли так же хорошо, как мысли любого человека. А значит, она реальна.
– Он провел рукой по лицу и посмотрел на меня.
– Они не учли, Дэниел, что мое существо - мое истинное существо! разорвет их цепи и выйдет перед смертью на волю... У меня есть сын, - вдруг продолжил он. И сказал это так просто, как будто о чем-то само собой разумеющеемся.
– Его зовут Кларк. Кларк Брайтер. Ему скоро исполнится четырнадцать лет. Уже взрослый мальчик...
Он был теперь, кажется, совершенно трезв. Но выглядел - хуже некуда. Как будто опорожненная им бутылка была наполнена не виски, а раствором с болезнотворными микробами.
– Как он появился на свет - отдельная история, и ее рассказывать у меня нет ни времени, ни сил. Я встретил его мать тогда, когда только-только начал выполнять программу этих тварей и слонялся по свету. Пока еще в облике капитана в отставке Томаса Брайтера. Может быть, во мне оставалось пока что-то человеческое, и поэтому я оказался способен полюбить... Мы прожили вместе всего один месяц, я уехал. И в течение двух лет возвращался к ней. Всегда возвращался... А она всегда ждала. Сначала одна, потом - вместе с нашим сыном... А потом ее сбил автобус... Такая глупая смерть. Если бы вы знали, какая это была нелепая смерть!
Он больным и почти безумным взором обвел зал, в стенах и потолке которого отражались искаженные
– Кривые рожи. Господи, везде одни кривые рожи! Иногда мне кажется, что я не один такой - каждый встречный-поперечный выполняет программу этих тварей. Но это, конечно, не так. Я знаю, что на всей Земле нас, несчастных окривевших, только пятнадцать человек.
– Томас...
– произнес я, не зная, чем могу помочь. Он повернулся ко мне:
– Это о н и убили ее. Она мешала выполнению программы. И сбил ее кто-то из моих бывших коллег, из тех пятнадцати - изуродованных около нейтронной звезды. Или тех четверых, которых я не чувствую. Если они все-таки остались в живых...
Он постоянно сбивался с мысли. Казалось, он пытался подвести разговор к чему-то важному и никак не мог. Слишком многое нужно было объяснить и рассказать. И слишком он был пьян. Или плох.
– Вы говорили о сыне, Томас...
– напомнил я.
– Да!
– Он широко раскрыл глаза.
– Да! Спасибо, Дэн. Ради него я и выворачиваюсь наизнанку весь вечер...
– Он заговорил сбивчиво, но быстро.
– Я очень редко видел его, Дэниел. Как вы понимаете, у меня были более важные дела. Дела тварей... Но сейчас... Если я и тревожусь о чем-нибудь, то только о его судьбе. Прошу вас... Когда я умру, присмотрите за ним... Это несложно. Последние двенадцать лет он воспитывается в частном пансионе "Утренняя звезда". Хорошее место... И почти рядом. В ста километрах от мегаполиса.
– Что я конкретно должен сделать?
– Ничего, кроме своей работы. Напишите обо всем, что я вам рассказал. Обо мне и о Кларке. Этого достаточно. Силы безопасности Земной системы включат свою машину и защитят Землю. А в судьбе Кларка примут участие общественные силы. Он не будет вышвырнут из пансиона на улицу и не останется один на один с этими... С кривыми рожами.
– Что вы имеете в виду?
– Я не знаю, каков уровень контроля над моей жизнью. Они убили Элизабет. Что им помешало расправиться с сыном? А если они хотят использовать его так же, как и меня? Тогда они подошлют к нему кого-нибудь из четырнадцати и сотворят из него монстра. По типу папаши Брайтера... Понимаете, чего я боюсь? И почему я обратился к вам?
Он говорил все быстрее. И все тяжелее дышал. Лицо его стало землисто-серым.
– Слушайте, Хаткинс, вам совсем плохо. Может быть, выйдем на улицу?
– Нет, - отмахнулся он.
– Ничего страшного. Спиртное на меня всегда действует плохо. Сейчас отдышусь.
– Тогда скажите, почему вы не обратились в правительственные структуры?
– Общение с агентами спецслужб заказано для меня. Блокировка страхом. Одна из особенностей заложенной в меня программы. Страх держит меня даже сейчас. Если бы я начал беседу с агентом, вот так, как с вами, то просто-напросто потерял бы сознание. Или сдох бы. Как... как собака...
Он вдруг побледнел, навалился грудью на стол и захрипел. Руки его судорожно скомкали скатерть. Очки упали в тарелку с недоеденным салатом. Глаза вылезли из орбит.
– Хаткинс!
– Я выскочил из-за стола и кинулся к нему. Но он уже не видел меня. А яростно рыча, слепо шарил глазами по столу и тянул на себя скатерть. Я неуверенно дотронулся до него и почувствовал, как его напряженное тело сотрясают волны мелкой дрожи. Я ринулся к ближайшему официанту за помощью:
– Эй, кто-нибудь!