Планета чудовищ
Шрифт:
Груша опустилась на колени и скрючилась, угрожающе выставив перед собой камень на веревке. Причем глаза она закрыла. Каким же таким образом она собиралась отбиваться от врагов?
Но враги не хлынули через открытый люк. Через него вообще ничего не хлынуло. И с Барковым ничего не случилось.
– Там дырки такие оказались. – Барков с удивлением смотрел на свои пальцы. – Я нажал, а оно открылось…
– Оно открылось, а нам лучше отойти… – распахнула глаза Груша. – Там могут быть… охранные системы…
Но Барков ее не слушал. Он снял
– Вы нарушаете… – бормотала Груша. – Ты нарушаешь…
В корабле загорелся свет, и она замолчала.
Мы вместе заглянули внутрь.
И стало окончательно ясно, что корабль не земной. Кабина изнутри была покрыта гладким зеленым материалом, и достаточно было поглядеть на этот материал, чтобы все понять насчет происхождения корабля. Дизайн кабины тоже отличался. Причем радикально. Не было привычных пультов и каких-либо средств управления. Не было даже кресел, только хаотичные переплетения того же зеленого материала, среди которых сейчас копошился Барков.
– Аполлинария, ты будешь или не будешь поедать утконоса? – на всякий случай спросил я.
– Не буду… – растерянно ответила Груша. – Конечно же, не буду! Я обещала съесть, если увижу живого инопланетянина, но тут не живой инопланетянин, а… Что ты там делаешь, Петр?
– Ищу передатчик, – откликнулся Барков. – На чужом корабле тоже должен быть передатчик.
– Правильно! – Груша оттеснила меня. – Он правильно придумал, надо поискать передатчик. Я дипломированный инженер… почти…
Но было видно, что ей ужасно любопытно. И интересно.
Мне в чужезвездный корабль залезать совершенно не хотелось. Нет, я не верил в злокозненных марсиан, оставляющих в брошенных кораблях охранные системы, способные сносить головы. Но просто… просто лезть во всякую там зеленую неразбериху… Спасибо, обойдусь.
Вместо меня в нее влезла Груша.
В корабле было не так уж просторно, Груша своими объемами заполнила почти все объемы корабля и тут же принялась выдавать что-то чрезвычайно умное про нейросенсорное управление, про какие-то векторы. Я не очень ее слова понимал.
Мы с Колючкой остались снаружи, стояли возле. Вдруг Колючка вздрогнул и поглядел в сторону большого корабля. Мы совсем забыли о нем, когда увидели разноцветный катер.
Я тоже поглядел туда, но ничего необычного не заметил. Большой корабль лежал как лежал, не шевелился. А Колючка заметил или почувствовал. А может, блажь какая в его голове проскочила, не знаю. Он зашипел, как змея, шипы у него на спине поднялись и задрожали, а глаза… Они просто прыгали на морде!
Колючка глупо хихикнул, проскочил мимо меня и ввинтился внутрь катера, и там сразу стало совсем уж тесно. Колючка, Барков и Груша стали возиться и вертеться, как щенки в корзинке, потом что-то щелкнуло, и люк закрылся.
Я остался один.
Честно говоря, очень испугался. Вдруг представил, что они сейчас там найдут управление, затем возьмут и улетят отсюда
Мне вдруг стало грустно и безнадежно. Еще немного, и я бы кинулся на зеленый корабль и принялся молотить по нему кулаками.
Люк открылся.
Что уж они там сделали, непонятно, но Колючка вылетел наружу как ошпаренный. И сразу спрятался в камнях.
Вслед за ним показался Барков, последней выбралась Груша.
– Ну, не знаю… – заговорил Барков. – Я, конечно, в аппаратуре совсем не разобрался, но даже если бы я с ней разобрался, то толку никакого. Мне лично показалось, что нет напряжения.
– Абсолютно, – подтвердила Груша. – Как инженер могу сказать: напряжения нет, бортовая энергосистема разрушена. Возможно, от падения, тряхануло-то их здорово, или в дело вмешалось местное магнитное поле… В общем, энергии нет. Так что – увы. Хотя для земной науки мое исследование корабля неоценимо. Даже поверхностный анализ показал, что корабль чрезвычайно…
– А где экипаж? – спросил я.
Груша замолчала. Барков как-то дернулся.
– Предполагаю, что катер тоже прибыл сюда в автоматическом режиме, его возвращение, вероятно, было не предусмотрено, – сказала Груша. – Так что никакого экипажа нет.
– Должен быть экипаж… – возразил я.
И мы стали спорить.
Груша все-таки удивительная спорщица. И я тоже разозлился, ввязался в спор, а пока мы лаялись, Барков исчез из виду.
– Где Петька? – вдруг задала вопрос Груша.
Я оторвал взгляд от глупого Грушиного лица и огляделся.
Барков взбирался на скалу, возле которой лежал катер. Он явно спешил.
– Чего это он? – подозрительно спросила Груша.
– Не знаю.
– Тоже, что ли, свихнулся?
Груша перехватила поудобнее свой убийственный камень, и мы полезли за Барковым.
Горка была крутая. И высокая, и крутая. Я лично карабкался с большим трудом, а Груша отстала. Мне даже стало казаться, что Груша права – Барков просто свихнулся, нормальные люди не могут так резво в гору карабкаться. Колючка так вообще не поспевал за нами. Обрывался и скатывался вниз, обрывался и скатывался. И в конце концов остался у подножия, принялся умкать, подвывать и подхихикивать, но мы не обращали на него никакого внимания.
Когда я влетел на вершину, Барков стоял на коленях. А рядом с ним лежало тело. В скафандре такого же зеленого цвета, как катер. Фонарь шлема у лежащего человека был открыт.
– Он мертв? – спросил я.
Хотя и так было понятно, что человек мертв. У него не было рук – они были отожжены почти по локти. Черные обрубки.
Больше не было никого.
Я приблизился и заметил, что зеркальная шторка уже сдвинута вниз. Лица не было видно.
– Кто это?
– Не знаю, – прошептал Барков. – Наверное, пилот… На лицо лучше не смотреть, обезображено очень…