Планета чудовищ
Шрифт:
Груша так нахлопалась в ладоши, что они у нее зачесались.
– Я правду рассказал. – Барков вздохнул. – Не хотите – не верьте…
– И не поверим! – Груша продолжала чесаться. – Ни единому слову!
Я молчал. Потому что не знал, верить мне или не верить.
– Ну ладно… – Груша потянулась. – Страшных историй мы наслушались, теперь пора за дело. Спускаемся к кораблю-призраку, находим там передатчик, вызываем спасателей, летим домой.
Груша растолкала нас и, исполненная энтузиазма, начала спускаться к «Ворону». Сбоку выскочил
– Не волнуйся, Колючка, – сказала Груша. – Когда прилетим домой, я накормлю тебя морковкой. А тебя, Тимоня, я накормлю кедровыми орешками. Такие, как ты, обожают кедровые орешки! Мама…
Груша вдруг хлопнулась на камни. Безо всякого перехода. Словно что-то в ногах у нее сломалось, будто винтики какие распустились. Плюх – и уже сидит.
Я поглядел в ту сторону, куда смотрела она, и мне тоже захотелось сказать «мама». И «папа». И хлопнуться. И вообще мне хотелось орать. Потому что за большой скалой стоял корабль. Другой корабль.
– Это… это… – Груша не находила слов. – Это…
– Он не наш, – закончил я за нее.
А Колючка хихикнул и зачем-то опять свернулся в клубок. Дурацкая тварь, психическая…
Только Барков прореагировал странно. Он не восхитился, удержался от восклицаний и вообще ничего не сказал. Он стоял и смотрел.
– Как там ты недавно говорила? – с трудом проговорил я. – Сожрешь своего утконоса? Подать сюда утконоса! Барков, у тебя нет утконоса? Сейчас наша подруга слегка перекусит чучелом утконоса…
Но Барков моей шутки не поддержал. Он молча глядел на корабль. Как-то окаменело глядел.
– Где тут утконос? – продолжал я. – Где?
– А может, все-таки наш? – предположила Груша. – Может, метеорологи на таких ходят… экспериментальный дизайн…
Я покачал головой. Вряд ли это был экспериментальный дизайн. Такого экспериментального дизайна не было во всем нашем обширном космофлоте. Нет, я, конечно, не являюсь знатоком, но даже первого взгляда было достаточно, чтобы понять – корабль не наш.
Он был какой-то округлый, мягкий, похожий на тропический цветок, который только-только начал распускаться. И яркий. Чрезвычайно яркий. Синий, фиолетовый, зеленый, оранжевый – все цвета горели в нем. Именно горели, корабль будто светился изнутри. Кусочек радуги на безрадостном сером фоне безрадостной каменной планеты. Наши так не могли бы построить. Наши с цветом шутить не любят. С формой еще куда ни шло, но с цветом – нет.
Без всякого сомнения, можно было сказать, что перед нами – техника пришельцев. Ну, то есть инопланетных носителей разума. Внеземного разума.
Так, во всяком случае, мне показалось поначалу.
Колючка свистнул, игогокнул и дернул к цветастому кораблю.
– Стоять! – крикнула Груша. – Стоять!
Колючка послушно остановился.
– Подходить нельзя, – тут же принялась командовать Груша. –
– При чем здесь это? – спросил я.
– Как при чем? Ты что? Вот тут лежит чужой корабль. Это, я должна признать, – чудо. Но при всем при том я, как руководитель экспедиции, должна пресечь всякую самодеятельность. Самодеятельность чревата неконтролируемыми последствиями…
– Ешь утконоса, – буркнул я. – Приятного аппетита!
После чего я обошел Грушу с правой стороны, а Барков обошел ее с левой. И мы направились к чужому кораблю. Барков чуть впереди. Не потому, что мне было страшно, а потому, что я никак не мог поверить. Ну просто никак!
– Я протестую! – крикнула нам в спину Груша. – Я вам запрещаю! Как полномочный представитель Земли!
В конце концов она отцепила от пояса свой булыжник и двинулась за нами. Как полномочный представитель Земли. Во всеоружии.
А вот Барков бластер не поднял.
Мы приближались к кораблю. Он оказался чуть больше, чем мне казалось издалека, но все равно не такой большой, как наши. Пожалуй, он был даже меньше «Чучундры», причем изрядно меньше, в два раза. По нашей классификации это был даже не корабль, а так, катер.
– В последний раз напоминаю, – продолжала бухтеть Груша, – что мы не имеем права входить в контакт. Вы не представляете, к каким последствиям может привести…
– Ты же не веришь в контакт, – усмехнулся я, прервав ее словоизлияния, – ну и продолжай не верить…
Барков добрался до корабля первым. Потом я, потом Груша. Мы стояли рядом, в каком-то метре. Корабль был чистым и аккуратным – ни царапин от микрометеоритов, ни заплаток, ни отслоившейся краски. Он был новеньким, будто только что отлитым из какого-то неизвестного сплава.
Но все равно сразу становилось понятно, что он разбился. Погиб. Пусть даже снаружи он был совершенно целым, но все равно.
– Ну и что? – поинтересовалась Груша. – Что дальше? Вряд ли мы сможем в него проникнуть. Это же инопланетная техника, ее надо знать. Я предлагаю провести внешний осмотр, измерить все параметры, записать их… то есть запомнить. Чтобы потом мы могли все сообщить компетентным службам.
– Каким еще службам? – спросил я.
– Например, карантинной. Карантинная служба разберется с феноменом…
Барков поглядел на свою руку, затем протянул ее к обшивке.
– Нет! – крикнула Груша. – Не трогай! Нельзя его трогать! Нельзя!
Но было уже поздно. Барков ткнул пальцами в борт корабля, пальцы погрузились в зелень.
Груша попыталась оттащить его, но я оттащил ее.
– Он с ума сошел! – Груша округлила глаза. – У него помрачение! Его надо остановить…
В корабле что-то зашипело, ударили струйки белого пара, борт разошелся, и открылся люк неровной многоугольной формы.