Планета, где все можно

Покровский Владимир Валерьевич

– А?
– сказал офицер, выражая лицом заинтересованность.

– Устанавливая с ним... ну-ка, ну-ка?

– А!
– сказал офицер, просветлев взглядом.
– Я должен устанавливать с ним первичный контакт.

– Ну вот, - радостно заключил О'Ты.
– Вот мы и добрались до того самого. Ведь вы, офицер, должны установить со мной контакт. И вы даже знаете, каким образом.

Офицер наморщил лоб, вспоминая Устав, затем рявкнул:

– Иакименко!

– Ага, вашскродь!
– как чертик из коробочки выскочил откуда-то солдатик, расхристанный и, кажется, немножечко

пьяный.

– Немедленно!
– закричал на него офицер.
– Набор шестнадцать! Нет, Семнадцать! Нет - точно, двадцать четыре! Набор двадцать четыре немедленно сюда!

Якименко изумленно оглядел офицера с головы до ног, обернулся к оцеплению, все еще пребывающему в состоянии боевой готовности номер ноль, потом опять посмотрел на офицера и недоверчиво хихикнул:

– Двадцать четыре? Да где ж я вам его найду-то сейчас?

– Тебе помочь?
– угрожающе спросил офицер

– Ага, вашскродь!

С этими словами Иакименко отдал под козырек и умчался прочь. Спустя очень короткое время он появился снова с громадной коробкой с большой красной надписью "24". На лице его было написано такое же изумление, с которым он отправлялся исполнять поручение.

– Нет, ну надо же, вашскродь!
– задушевно воскликнул он.
– Ну никогда бы не подумал, что она еще на месте!

– Давай сюда!

В ящике оказалось множество всяких никому не нужных вещей. Офицер задумчиво наморщил лоб, пошептал себе под нос, вспоминая дух и букву соответствующих статей устава, затем просветлел и достал из ящика свернутый в трубку плакат. Офицер передал плакат Иакименке, тот развернул его и показал О'Ты. О'Ты с большим интересом посмотрел.

На плакате был изображен треугольник с надписью:

А2 + В2 С2

– Вот, - сказал офицер.
– Теорема Пифагора.

– Очень интересно, - заявил О'Ты.
– Что у нас там дальше? Площадь окружности?

– Она, - ответил офицер и полез в ящик за следующим плакатом.

За площадью окружности последовала то ли планетарная модель атома, то ли очень условная карта Солнечной системы (офицер точно не помнил и никак этот плакат не откомментировал). Потом была формула кислорода с красивой картинкой, потом голая женщина, которой О'Ты вежливо поаплодировал под яростное хмыкание Марии, а также под гыгыкание Боба Исаковича.

После картинки с формулами дезоксирибонуклеиновой кислоты и вируса холеры О'Ты вежливо поинтересовался у офицера, много ли у него в запасе осталось плакатов для контакта. Офицер заглянул в ящик, после чего ответил, что примерно столько же, сколько уже показано.

– Ну, тогда в другой раз докончим, - решил О'Ты.

Офицеру это почему-то не понравилось и он стал упрашивать О'Ты посмотреть еще немножко.

– Да я бы с удовольствием, - ответил на его просьбы О'Ты, - потому что очень познавательный у нас контакт получается, но у меня гости. Неудобно как-то.

– А что ж, что гости, - возразил офицер.
– Им тоже, может быть, интересно посмотреть, как завязываются контакты. Ну, может, хоть немножечко, а? Я бы быстро показал. Минут за пятнадцать точно бы уложился.

– Вали-вали!
– сказал ему Тим, не очень приветливо улыбаясь.

–

Помолчали бы, Тим Анатолич, - ответил на это офицер, не улыбаясь совсем никак.
– Разговор наш с вами еще впереди.

– Это насчет чего разговор?
– грозно поинтересовался Тим.
– Какие там еще у Комкона претензии ко мне могут иметься?

– Да уж могут, - ответил офицер с нехорошим выражением взгляда.
– У Комкона ко всякому претензии могут иметься. Например, по поводу некоторых списанных вегикелов, а то и по поводу вот таких вот пикничков очень странных с очень странными инопланетянами неопознанного происхождения.

С этими словами офицер надулся и собрался уходить, даже ни с кем совершено не попрощавшись.

О'Ты, однако, остановил его заданием вопроса.

– А скажите-ка мне, офицер, вы так-таки действительно хотели меня арестовать?

Тот круто развернулся и посмотрел на О'Ты очень строго. Такое у всех собравшихся сложилось единодушное впечатление, что чары О'Ты немножко ослабли и у офицера, соответственно, появилось небольшое непослушание. В беззаботном свиристеньи и чирикании, наполнявшем рощи, тут же появились тревожные нотки.

– Да, - отчеканил офицер.
– Еще вопросы есть?

– Вопросов-то у меня не так чтобы очень много. Просто любопытно. Вы, по-моему, принимаете меня за Странника, не правда ли, офицер?
– ну очень приветливо улыбаясь, задал свой следующий вопрос О'Ты.

– Еще как принимаю, - согласился офицер.
– Вот, думаю сейчас вас штурмом взять. Заодно там и контакты положенные установим.

В рощах кто-то истерически взвизгнул.

– Вот-вот, я так и думал, что принимаете, - радостно сказал О'Ты, опять прикладываясь к своей баклажке.
– Нет, все-таки замечательный напиток. А скажите-ка мне, офицер, почему это у вас на Странников такой зуб?

– Они угрожают безопасности Объединенного Человечества, - с готовностью объяснил офицер, снова подпадая под чары О'Ты и проявляя предупредительность, отчего в рощах все сразу приуспокоилось.
– Мы не можем ни на секунду забыть об угрозе, которую они нам источают. Мы, комконовцы, все как один, каменной стеной станем на пути их кровавых поползновений. Мы не позволим каким-то там Странникам порабощать нас, угнетать, шантажировать и убивать направо-налево и что там еще они делают с другими цивилизациями.

– Так-так, любопытно. А... А вот скажите-ка еще, офицер, а какие у вас есть основания считать меня Странником?

– Да Странник он, Странник - донесся издали взволнованный голос Проспера Маурисовича.
– Какие там еще основания? И так ясно!

Офицер недовольно мотнул головой и Проспер Маурисович немедленно прекратил.

– У нас, уважаемый О'Вы, на Странников всякие там прозуменции невиновностей не распространяются, - заявил офицер.
– Для нас достаточно подозрения, что Странник, потому что угроза Объединенному Человечеству серьезнее, чем всякие там ихние юридические штучки-дрючки. И вот сотрудник наш региональный, Проспер Эм Кандалык, правильно мне подсказал - странно вы себя ведете, инопланетянин, а других оснований нам уже и не надо. "Странный - значит Странник".