Планета изгнания (авт. сборник)
Шрифт:
Переориентация с “твердых” наук на общественные открыла бездну новых возможностей, но никто из американских фантастов не сумел ими так широко воспользоваться, не исследовал их так всесторонне и с такой впечатляющей силой, как Урсула Ле Гуин, писательница яркого дарования, смелой и независимой мысли, создающая по законам научной логики самобытные, сложные, эволюционирующие миры, имеющие выход в историю будущего.
2
Справочники “Кто есть кто в научной фантастике” приводят краткие биографические сведения: родилась 21 октября 1929 года в Беркли (Калифорния) в семье антрополога А.Л.Кребера. Кончила колледж в Радклифе, затем Колумбийский университет (получив звание магистра). Специализировалась в области романской филологии. Получив стипендию Фулбрайта, продолжила образование в Париже; там же вышла замуж (1951) за историка
Трое детей. Живет в Портленде (Орегон).
Несколько слов о родителях. Альфред Луис Кребер (1876–1960) — крупный американский ученый — антрополог, этнограф, лингвист, знаток индейских цивилизаций, в особенности юго-запада США, Мексики и Перу, автор ряда работ по общей теории культуры. В 1911 году он вмешался в судьбу калифорнийского индейца Иши, последнего представителя истребленного американцами племени яна, и добился разрешения зачислить “человека каменного века” в штат служащих Антропологического музея в Сан-Франциско. Позднее, побывав вместе с ним в “стране яна”, Кребер наблюдал за своим другом индейцем в привычной для него обстановке, а после смерти Иши так охарактеризовал его личность: “Это был самый терпеливый человек, которого я когда-либо знал. Я хочу сказать этим, что он исповедовал философию терпения, и ни капля жалости к себе, ни горечь жизни не омрачали чистоту его существования”.
Много лет спустя Теодора Кребер, жена и сотрудница ученого, выпустила сборник легенд и мифов калифорнийских индейцев, а затем написала волнующую книгу “Иши в двух мирах” (1961). “Теодора Кребер, — пишет в предисловии Льюис Геннет, — подобно археологу, пыталась воссоздать древнее ожерелье, часть звеньев которого была утрачена навсегда. Она связала сразу две разорвавшиеся нити: одна из них — история народа, который жил у подножия горы Нассен начиная с века Перикла и до золотой лихорадки, история его истребления и гибели. Вторая — рассказ об Иши, о том, как он приспособился к лязгающему миру Сан-Франциско, доказав, что между человеком каменного века и его современным собратом нет существенных отличий”.
Жизненная философия Иши, выраженная отцом Урсулы Ле Гуин, и пафос книги ее матери, проведшей детство и юность в Скалистых горах, на руднике Теллурид, в тесном общении с индейцами, не только близки писательнице, но и косвенно отразились в ее творчестве.
Обо всем остальном можно только догадываться, подставляя слово “по-видимому”.
Элитарная интеллигентская среда. Семейные и университетские традиции. Раннее развитие. Широкая начитанность. Обстановка благоприятствует гуманитарным наклонностям. Интересы и настроения родителей прививают пиетет к первобытной культуре, уважение ко всем без различия народам и расам. Занятия этнографией и фольклором углубляют историзм восприятия, сознание закономерной смены культур, преемственности формаций, эпох, поколений. Переплетение многих отраслей знания образует своеобразную “интеллектуальную нишу, тот богатый духовный мир, в котором со временем найдется место и для научной фантастики, как еще не свершившейся, но уже запечатленной “истории будущего”. Борение научных и художественных пристрастий, привычка дисциплинировать пылкое воображение отдалят на несколько лет окончательный выбор поприща. Материнские обязанности отвлекут от научной работы, но помогут перейти к свободному сочинительству. Литературные опыты, возможно, не получили бы продолжения, если бы первые, вполне самостоятельные, достаточно зрелые рассказы своевременно не были замечены и не склонили бы чашу весов к научной фантастике, где можно было сохранить для себя все ту же “интеллектуальную нишу”, эффектно применять свои знания и научные навыки без малейших насилий над объективно-историческим складом мышления…
Дебют состоялся в 1962 году. То был рассказ “Апрель в Париже”, навеянный прекрасной порой жизни писательницы, когда совсем еще молоденькой девушкой она просиживала целыми днями в парижских библиотеках над старинными фолиантами, постигая бурление страстей в событиях минувших веков, мысленно переносясь в тесные кельи, где созидались дивные рукописные книги. Любопытно, что в этом первом рассказе уже заметны особенности ее дарования — искусное воссоздание обстановки действия, пристрастие к “местному колориту” (в данном случае историческому: Париж времен Людовика XI). Вместе с тем намечается кардинальная для писательницы проблема коммуникабельности, поисков взаимопонимания.
В самом деле, что может связывать “доктора черной магии”, искателя “первоэлемента” Жеана Ленуара, открывшего в себе силу произвольно вытягивать людей из будущего, и Барри Пенниуизера, филолога XX века, автора произвольной гипотезы об обстоятельствах смерти Франсуа Вийона?
Куда характерней для Урсулы Ле Гуин космический антураж “Девяти жизней”, одного из более поздних рассказов, где освоение природных ресурсов на безжизненной планете Либра и случившаяся там трагедия — всего лишь небольшой эпизод галактической эпопеи, постепенно разросшейся под пером писательницы до многотомной серии. В исключительно суровых условиях автор проводит эксперимент с десятью клонами — абсолютно идентичными близнецами, инженерами Службы планетных исследований, выращенными из внутренних клеток погибшего в молодом возрасте “разностороннего гения”. Эксперимент чисто психологический: каким был бы этот “десятиклон”, замкнутое на себя сообщество, по сути дела единый организм из десяти однородных частей, и что сталось бы с единственным уцелевшим клоном, если бы все остальные из-за несчастного случая внезапно перестали существовать? Душевное смятение и почти непреодолимые трудности адаптации оставшегося в одиночестве клона, запрограммированного биологически на жизнь в коллективе взаимозависимых братьев и сестер, — лучшие страницы рассказа, убеждающие достоверностью необычного, но в теории правдоподобного допущения. ”Девять жизней” — образцовый пример художественного раскрытия научно-фантастической темы приближает нас к мироустройству и проблемам социального моделирования в эпопее Урсулы Ле Гуин.
С опозданием выбрав жизненный путь она за первые три года (1962–1964) опубликовала шесть рассказов, и хотя в дальнейшем не раз обращалась к этому жанру, не отделяя новеллу от короткой повести (сборники “Двенадцать румбов ветра”, 1975; “Орсинианские рассказы”, 1976), подлинный успех принесли ей романы, условно объединенные в “Хейнскую тетралогию”, — по названию центральной планеты Галактической Лиги: “Мир Роканнона” (1966), “Планета изгнания” (1966), “Город иллюзий” (1967), “Левая рука тьмы” (1969). Последняя из упомянутых книг удостоена двух высших премий, присуждаемых в США за произведения научной фантастики: “Хьюго” и “Небьюла”. Обе премии получил, что случается очень редко, и роман “Обездоленные” (1974). Поочередно те же награды присуждались рассказам: “Те, кто ушли от Омелы” (1973), “День перед революцией” (1974). Кроме того, национальными литературными премиями за лучшие книги для юношества отмечена сказочная трилогия: “Волшебник из Эрти” (1968), “Могила Атуана” (1971) и “Самый дальний берег” (1972) — повести не только увлекательные, но и высоко гуманные, соединяющие фольклорные мотивы с неуемной фантазией.
Остается добавить, что Хейнский цикл (события, привязанные к Галактической Лиге) был продолжен в ряде рассказов, в философско-этическом романе “Небесный порядок” (1971) и в повести “Слово для “леса” и “мира” одно” (1972), также получившей премию “Хьюго”.
С начала литературной деятельности и до конца 70-х годов Урсула Ле Гуин выпустила около пятнадцати книг. Ее произведения, с учетом многочисленных переводов на другие языки, выдержали миллионные тиражи.
Расселение по пригодным для обитания планетам не обходится без острых конфликтов как между самими “эмигрантами”, так и между аборигенами и пришельцами. В укрупненных масштабах повторяется земная история: истребление неповторимых местных культур, сопротивление чужеземцам, восстания, войны. Исходное допущение колониальной экспансии в космосе — все та же “мифология” начального цикла “галактической истории” человечества. А дальше писательница находит решения, позволяющие избегать нежелательных последствий экспансии. Образуется Лига Миров, достаточно мощная и гибкая организация, чтобы удерживать на мирах “Ойкумены” (около сотни заселенных планет) сбалансированное природное равновесие, сглаживать всякого рода противоречия по возможности мирными средствами.
Лига Миров с резиденцией на планете Хейн, своего рода усовершенствованная ООН, требует соблюдения установленных правил, которые можно свести к формуле: “Живи сам и не мешай жить другим”. Аборигенов, склонных к техническому прогрессу, приобщают к достижениям науки и техники, подключают к межгалактическим связям. Цивилизации же, настолько слитые с природой, что техника была бы для них пагубной, предоставляют самим себе, согласно Закону о невмешательстве.
В каждом произведении Хейнского цикла возникают трагические коллизии, которые в итоге благоприятно разрешаются, иногда и без воздействия Лиги, открывая отрадные перспективы сотрудничества, взаимообогащения местных и пришлых культур.