Планета супербарона Кетсинга
Шрифт:
Заснуть не получилось, сначала мужик топал ногами и что-то невнятно обсуждал с женой, потом хлопал дверью, потом опять кричала роженица, а пришедшая по вызову бабка суетилась вокруг. Лежать было невозможно, Вок сел наблюдать. Брезгливо, неприятно – никогда не был энтузиастом натуралистических картинок. Но других вариантов попросту не имелось. Будто затащили тебя в зал, и выйти нельзя – пялься на экран, что бы там ни показывали.
Бабка-повитуха одета была в самое грязное старье, какое можно вообразить, рук не мыла, наверное, с Рождества. Да и то неизвестно, празднуют ли здесь Рождество. Мужик тоже гигиеной не заморачивался. Не то что медицинских инструментов, даже и таза с водой Вок не углядел. Вспомнился оставленный у супербарона атлас. Чем вспомнился? Ощущением стерильности, наверное, кости, жилы, мясо, все чистое, промытое. И блестящие никелированные зажимы, белые бинты. Знают на этой планете что-нибудь про белые бинты? Ох, вряд ли.
Гостить у рыбака нравилось все меньше, это в придачу к тому, что с самого начала в дом не хотелось даже заходить. Теперь Вок был готов бежать прямо среди ночи. Куда? Представил себя висящим на кустах, как муха на липучке, тысячи кривых колючек вцепились в одежду, а снизу растут новые – как те бамбуковые побеги из рассказов про азиатские казни. Чего вообще он сидит в этой грязной дыре? Ах да, паром. К парому надо подгадывать, не раньше.
Хижину, находиться в которой с каждым часом становилось все труднее, покинули еще через день. Рыба за это время окончательно стала поперек глотки, крики ребенка – вполне себе родившегося, несмотря на антисанитарию, – звучали в ушах, даже когда тот засыпал. Хозяин жилища вывел Вока к телеге, нагруженной мягким барахлом. Не сразу удалось понять, что это не мусор, прихваченный, чтобы выбросить по дороге, а мягкое посадочное место для него – графа. Появилась и лошадь, не очень и тощая, но очень грустная. Она все время норовила остановиться и слопать ближайшую колючку. Наверное, из-за колючек и грустная, заключил Вок. Мужик полил на ступицы какой-то гадостью, то ли чтобы не оскорблять слух колесным скрипом, то ли чтобы не демаскировать эшелон до поры до времени, взял лошадь под уздцы и пошагал вдоль извилистой, скрытой кустами колеи.
К реке подъехали относительно скоро, всего за несколько часов. По пути колея вбирала другие тропинки, сама вливалась в дорожную путаницу, быстро превращаясь во вполне себе серьезную средневековую магистраль. Это напомнило горную реку, начинающуюся струйкой в щели между камнями, удваивающуюся каждые несколько километров, несущую мощные воды уже к концу первого дня пути. Если, конечно, путь вдоль такой реки имеется, по горам ведь особо не полазишь. Ладно, будем считать – к концу дня пути, если по воде аки посуху, закончил размышления Вок. Повозка дергалась самым ужасным образом, сидеть в ней приходилось только ради графского благородного статуса. Хозяева стелили как покрасивее, но от тряски куча быстро расползлась, Вок, поначалу гордо восседавший на тряпье, то и дело взмахивал руками, рефлекторно компенсируя толчки на ухабах, а ближе к цели уже напоминал себе боярыню Морозову с известной картины.
В попутном направлении двигались разнокалиберные телеги, а вот навстречу не попалось ни одной. Объяснился феномен, когда дорога уперлась в медленно текшую, очень широкую реку. Транспортные средства спешили к парому, встречные же на берег еще не прибыли, этим паромом везомые. Наконец телега остановилась, и Вок из нее кое-как вывалился. Сделал несколько приседаний для разминки. Ничего себе мультитлон – сначала регата на обломке мачты, потом экстремальный туризм с ночевкой на помойке, марш по песку и ошметкам водорослей – то ли спортивная ходьба, то ли тренировка к пляжному волейболу. Потом выживание в не приспособленной для этого хижине и, в финале, ралли-рейд по пересеченной местности. Как говорил тренер… «Да что я все время тренера вспоминаю, – возмутился своим мыслям Вок. – Он мне больше никто. И фразочки его такие, что я сам лучше сочиню. Вон окрестности рассматривать и то приятнее, чем старые разговоры в голове крутить. Так довспоминаюсь. И про то, как из команды выгнали, и про…» Довспоминался. Ролин, его не забудешь. Хоть и незнаком был совсем, даже лицо Вок видел вблизи, только когда руки перед поединком пожимали.
Чтобы не предаваться депрессивным мыслям, граф де ла Коста прошелся с гордым видом среди ожидающих. Народ кланялся, уступал дорогу, вертел головой в поисках то ли кареты, то ли утраченной свиты. Неудивительно, просохшая одежда сияла красно-зеленым, а образовавшиеся по ходу кораблекрушения дыры… ну, так мало ли, наверное, гордых небогатых рыцарей странствует по окрестностям. Ждать скучно, а тут хоть кто-то не совсем серый и унылый. На самом деле стоило разглядывать сам паром, точнее, механизм, приводивший его в движение. Конструкция изрядно меняла все представления Вока о Средневековье, являлась в образе чуда инженерной мысли.
Огромный плот имел два этажа, на обоих теснились телеги числом, наверное, штук сорок. Никакие мускулы, ни человеческие, ни лошадиные, сдвинуть такую чушку не смогли бы – невероятной толщины канат тянулся к сложному механизму, судя по всему приводимому водяным колесом. Еще точнее – взводимому. Колесо использовалось, чтобы понемногу затащить груз на соседнюю горку, двигался он по склону, выстланному деревянными катками. Съезжая оттуда, груз тянул кант парома. Понятно стало столь редкое расписание движения – фаза затаскивания, видимо, занимала несколько дней.
Пока Вок знакомился с местной механикой, началась разгрузка. Телеги бодро скатывались по двум настилам сразу с двух палуб, за телегами без спешки прошествовал табун распряженных лошадей. Бывший пират-разбойник, хозяин хижины, отец новорожденной девочки и, на данный момент, слуга подбежал, дернул за рукав:
– Пожалуйте вперед, ваше сиятельство.
Вок двинулся к сходням, возница, начавший грузить двуконную телегу, крикнул на лошадей, сдал назад, освободил дорогу благородному графу. Графом быть хорошо, заключил Вок и взошел на паром. Разместился в отгороженном перилами углу верхнего этажа – палубой называть это сооружение язык не поворачивался. Здесь стояли несколько плетеных кресел, имелись и шесты для навеса, но сам навес то ли не поставили, то ли давно пропили. Мысль о пропитии появилась при первом же взгляде на капитана – вооруженного рупором бородатого мужика с красным носом и другими признаками любви к продуктам алкогольного ассортимента. Тот поклонился высокому гостю, церемонно спросил: «Чего изволите?» Хотелось рявкнуть: «Изволю ехать, и побыстрее!», но Вок вовремя остановился – капитан, чего доброго, бросил бы остальных путешественников на берегу ждать следующей недели. Здесь станется, вон как все спину гнут перед расшитым камзолом. Если, конечно, дело не на безлюдном морском берегу происходит, вспомнил недавние события Вок.
Реку переехали довольно быстро. Вроде взглянул на катящийся вниз с горки груз, вздремнул на солнышке, а паром уже уткнулся в пристань у другого берега. Механизация в средневековой жизни, река-то, на взгляд, шириной как Волга в том же Саратове, только течет медленнее.
Народ на верхней палубе расступился кто куда мог, давая дорогу путешествующему графу. Вок прошел к сходням, где столкнулся с молодцом в ярко-красном наряде с абсолютно немужскими блестками. Понятно, еще один благородный господин, стоило бы приподнять шляпу, но как ее приподнимешь, плавающую где-то в глубинах населенного плезиозаврами моря? Вок постарался вежливо улыбнуться, но не удержался и пошутил:
– Зря спешите, уважаемый, переправа становится на подзарядку, выходит, повторно судно через реку не поплывет.
– Что?! – зарычал молодой человек. – Оборванец будет мне указывать?
Он схватился за эфес и выдернул вполне достойного размера шпагу. Оставалось достать свой кортик. Тот был раза в два короче оружия красно-блескучего господина, но, по идее, позиция давала преимущество – Вок стоял сверху на довольно крутых сходнях. Недостаток тоже имелся – из-за спины красно-блескучего выглядывали трое, которых Вок сразу окрестил клевретами. Что значит это гадкое слово, он точно не знал, но персонажи подходили под такое название идеально.
Владелец шпаги повел себя благородно, махнул своим рукой – отойдите, пошел в атаку. Вок оценил и даже выразил уважение кивком. Соперник вел бой быстро и мощно. Выпад – Вок успел подставить свой клинок. Выпад – ушел и ударил по самому кончику. Шаг вперед, под шпагу, создал пространство сзади. Черт! Никакого преимущества, Вок чуть не наделся на вражеское оружие. Не приходилось никогда драться на наклонных сходнях. Сделал выпад и едва затормозил, увернулся, ушел назад, позволив чужому лезвию скользнуть до эфеса. Еще назад, под ногами ровная палуба, другое дело! И противник, несмотря на неплохие скорость и силу, преимущества длины клинка не чувствовал, не реализовывал. Атаки проводил короткие, слишком рано уходя в защиту. И однообразные, однообразные атаки. С подобным соперником надо бояться только одного – что он не такой боец, каким кажется. Притворяется, держит в запасе совсем другую технику, ждет, пока ослабишь бдительность.