Планета туманов (сборник)
Шрифт:
Они решили: вахты по двенадцать часов. Вахтенный шесть часов отдает работам по ремонту «Сигнала», три часа — гравитационному компасу: определение истинного положения корабля, скорости, ускорения. Два часа забота о пище, о регенерации воздуха, воды, уборка. Один час — личное время. Час этот — на раздумья о прошлом и будущем. И все.
В первую же свою вахту Тополь разбудил Радина до наступления срока. Он тряс его за плечи:
— Проснись, Рад, проснись!
Радин заторопился, отстегивая скафандр от кресла и недоуменно спрашивая:
— Уже прошло двенадцать часов? Что случилось? Я только уснул!
— Да нет, конечно же, не прошло, ты только посмотри сюда, — Тополь совал Радину пластину звездной карты, исчерченную карандашными стрелами гравитационных засечек. — Я тут прикинул — щит уже создан! На Земле празднуют. Рад! Я не мог не разбудить тебя — ведь это весточка от нас. Наш привет! Как еще мы могли дать знать о себе? И ты смотри…
Говоря это. Тополь водил карандашом по карте. Рука дрожала. Карандаш дробно стучал по пластине карты.
— И масса щита, и форма, и координаты, — все на диво удачное. Лучше и не могло быть! Только одно удивительно: почему Янус так быстро вышел в расчетную точку? Правда, мы не знаем того, какая часть его низверглась через канал…
Радин положил ладонь на руку Тополя, сжал ее. Карандаш перестал прыгать.
— Если обрушилось хотя бы сорок процентов…
— Возможно, — проговорил Радин.
— Конечно! — воскликнул Тополь. — Но это еще: не все! Важнее другое! Я бы, наверно, не стал тебя будить, но ты понимаешь, что получилось?
— Что получилось? — сурово спросил Радин. — Что у тебя получилось? Бери себя в руки!
— Делая гравизасечки щита, я наткнулся на удивительную возможность: если нам двести суток продержаться на орбите спутника Юпитера, а потом сойти с нее, мы даже без всякой помощи окажемся дома через шесть лет!
Радин еще сильней сжал руку Тополя. Выражение внутренней боли появилось на его лице. Но Тополь не видел этого и говорил все громче, восторженней:
— А продержаться у Юпитера можно! Надо только на одном «Десанте» идти к нему. Ну и надо, чтобы орбита вокруг Юпитера была такой вытянутой, что в апогее нас перехватит Марс. Я рассчитал: расход низона будет ничтожный! Столько его у нас есть! У Марса мы пробудем подольше. Таким же способом перейдем на орбиту к Земле. Там нас снимут любым кораблем, если только еще у Марса кто-нибудь нас не обнаружит. Ты понимаешь, Рад? Рад!
Радин быстро встал, обеими руками держась за кресло, грудью оттолкнул Тополя. Тот не ожидал этого и отлетел к противоположной стенке кабины, отскочил от нее, но успел ухватиться за один из поручней и задержался на нем, испуганно глядя на Радина.
— Покинуть «Сигнал»? — спросил тот. — Но это же очень разное дело: идти в десантной шесть лет или восемнадцать в корабле типа «Сигнал»!
— Но это в три раза быстрей! — Тополь понял, что, вопреки всем ожиданиям, Радин против его предложения, и растерялся. — Я все рассчитал! Ты можешь проверить!
— Психология — тоже наука, — ответил Радин. — Шесть лет в десантной гораздо большее испытание, чем восемнадцать в «Сигнале». И еще с возможностью покинуть его на «Десанте» в пятистах тысячах километров от Земли и приземлиться на Московском космодроме. Приземлиться и сказать: «Здравствуйте!».
Тополь смотрел на него с изумлением:
— Я не понимаю тебя. Рад. Ты извини, это впервые так, но я просто не понимаю. Почему ты так говоришь? Почему так думаешь?
Радин молчал с неподвижным, хмурым лицом.
— Я не понимаю тебя, — видимо, потеряв надежду переубедить Радина, Тополь перешел на шепот. — Ты мне должен очень хорошо объяснить. Столько всего случилось за эти часы…
— Я объясню, — уверенно и спокойно ответил Радин. — Пока мы в «Сигнале», у нас есть достаточная энергия, продовольствие, кислород.
— Ну и что?
— В «Десанте» углекислоту придется разлагать биологическим циклом, жить по-прежнему только в скафандрах.
— Ну и что? — повторил Тополь.
— Научная ценность нашего полета в сведениях об астероидах, которые мы посещали, в твоих вычислениях. Все это мы не сможем забрать в «Десант».
— Но ведь у нас будет радиосвязь!
— Не раньше, чем мы перейдем на орбиту вокруг Земли, то есть лет через пять-шесть. Да и кто поручится, что к тому времени она еще будет работать?
Тополь настороженно смотрел на Радина.
— Я понял: ты просто против нашего скорого возвращения. Это ж не довод: шесть лет — все равно что восемнадцать, в «Сигнале» удобней, чем в «Десанте». Да плюнем на все удобства!
Резким взмахом руки Радин остановил его:
— Считаешь, что я не хочу возвращаться? Считай! Да, сейчас я не хочу возвращаться! И давай прекратим разговор. Он ничего не даст.
— Но почему? Что произошло? В нашем с тобой положении — не слушаться логики! Что тебя так пере родило?
Радин захлопнул забрало шлема. Голос его звучал теперь из радиофона и казался еще более глухим и холодным:
— Повторяю: в «Десанте», как части «Сигнала», мы продержимся восемнадцать лет. У меня есть опыт. Я знаю. Шесть лет в «Десанте» нам не продержаться. Это я тоже знаю.
— Но мы же тренировались, готовились. Нас специально подбирали, чтобы мы были такими, что никогда не постыдимся друг друга, никогда не перестанем пони мать друг друга. Ты же сам и нашел меня! Ты помнишь, когда прилетел в отряд?
— Да. Тренировались, готовились, — говоря. Радии утвердительно кивал. Но в гораздо более разнообразных условиях и всего лишь около года. А надо выдержать шесть! Система «Сигнал» — человек гораздо надежней системы «Десант» — человек, тем более, что важно вернуться, а позже или раньше… В конце концов, это не самое главное!
— Но что тогда делать. Рад? — Тополь сжал руками голову, и на лице его появилось выражение глубокого отчаяния, физического страдания. — Ты подумай только ведь и шесть лет — очень долго. А надо будет и еще двенадцать. Мне не выдержать. Ты стань на мое место… Я готов на все. Я подчиню себя самому суровому режиму, не дам себе ни минуты расслабленности. Я хорошо знаю себя. Я выдержу любое, если только будет шесть лет, а не восемнадцать. Ты должен понять меня. Ведь ты ж еще недавно понимал меня без всяких слов!