Планета туманов (сборник)
Шрифт:
— Ну, а если нет?
— Подождать несколько веков и повторить вызов. И так — пока не придет ответ.
— Причем античастицы только для первого этапа контактов, а потом достаточно и обычных фотонов. То же самое, что лазерный луч!
— Может, и так. Полагают, что передатчиком служит одна из неправильных переменных звезд на границе Галактики. Но как формируется поток, в каком поле он движется, как им управляют, — пока еще неизвестно. Нет даже сколько-нибудь правдоподобных гипотез. Видимо, здесь какой-то прорыв сквозь пространство и время. Все это ждет еще своих открывателей.
Они отошли
«Двадцать третий век?» — почти с ужасом спросил самого себя Тополь и повернулся к Радину.
— А может, это все специально для нас? Глухомань, эти луга, лилии, цапля, старик рыболов… Это — чтобы нам было легче перейти к их времени? Но ведь человеку уже тысячелетия свойственно умение переключаться. В лесу, на поле он один, под крышей дома — другой, в лаборатории, театральном зале — третий. Ну что за наивность!
Радин отрицательно крутил головой:
— Не торопись делать выводы. Будущее гораздо сложней, грандиозней и неизмеримо контрастней, чем все мы его себе представляли. И гораздо гуманней, Вил, потому что каждый может, в дополнение ко всем чудесам науки, техники, быта, найти еще в этом прекрасно устроенном мире свой, единственный.
«Значит, это двадцать третий век, — подумал Тополь. — Чудес не бывает».
— И что ж ты нашел? Внуков твоих внуков?
— Да! И какой превосходный народ! Умный, веселый, красивый! И знаешь, в чертах лица у всех из них есть сходство со мной! Мы с тобой там уже роднее родных!
— Но послушай, Рад. Из ста пятидесяти миллиардов звезд нашей Галактики переменных звезд около миллиарда. Столько же, примерно, и звезд с планетами, на которых возможна разумная жизнь! И мы давно уже превосходно наблюдаем с земли все эти переменные звезды, отмечаем колебания их яркости. Но что если каждая из переменных звезд — передатчик и только мы пока еще не понимаем их код? Причем неправильные переменные звезды передатчики, а цефеиды [1] — искусственные маяки Вселенной.
1
Цефеиды — переменные звезды, яркость которых периодически меняется в одних и тех же пределах; в этом их отличие от так называемых неправильных переменных звезд.
— Маяками Вселенной цефеиды — так называли и в наше время.
— Да, но только имея в виду, что они будут природными ориентирами для космонавтов! А возможно, это маяки, искусственно создаваемые.
— Добавить водорода — света больше, добавить бора — света меньше…
— В древности, чтобы указать направление, человек мог разжечь лишь костер. Тот, кто сделал это впервые, совершил открытие. Выйдя же в космос, человек использует для этого
— Вот теперь я вижу прежнего Вила, — удовлетворенно вздохнул Радин.
— Но с выводами не следует торопиться. Одно бесспорно: установкой щита начата эпоха включения человечества в систему межзвездной связи.
Они помолчали. Тополь посмотрел вверх, представил себе темный, бескрайне огромный космос и светлый луч, прорезывающий его. Сердце его сжала боль: ну почему нельзя так же просто, как они пришли в этот двадцать третий век, вернуться в прошлое! Только бы на минуту, чтобы сказать: «Я жив, Чайкен! Я помню, я люблю тебя! Я до конца дней моих буду любить тебя!»
Тополь одной рукой обнял Радина, прижался к его плечу.
— Значит, опять в космос? — спросил он.
— Надо найти «Сигнал», — ответил тот и едва заметно напрягся.
И Тополь догадался, что именно такого вопроса ждал от него в эту минуту Радин. И почувствовал, что прежнее их понимание друг друга с полуслова, по намеку, жесту восстановилось. И почувствовал также, насколько дорог ему этот немолодой уже человек. Ему ведь тоже трудно сейчас. Но только он держится. Это его закон — держаться лучше других. Иначе он не был бы начальником в космических экспедициях…
— Надо найти «Сигнал», — повторил Радин, — но прежде, конечно, пожить в этом новом для нас с тобой мире, узнать его, по-настоящему понять и полюбить, если хочешь, стать привычными и обычными в нем. Мы ведь не гости здесь, Вил! Это наш дом. Нам надо как следует в нем освоиться.
— И что же передается этим потоком? — спросил Тополь, словно и не слышал слов Радина. — Или пока это тоже загадка?
— В нем несколько слоев информации. Первый — самый обычный цифровой ряд от единицы до ста двадцати восьми. Видимо, сто двадцать восемь — число химических элементов в природе. На эти импульсы наложены другие — более высокой частоты. Но и те, в свою очередь, модулированы. Уже прослежено девять слоев! Чем выше цивилизация, тем большее число слоев ей будет доступно.
— И на какой ступени этой лестницы мы?
— Расшифровка лишь начинается. Сейчас еще трудно сказать.
— Но что-то уже ведь прочли?
— Куда-то на край Галактики идет сообщение о физических законах пограничной с нами Вселенной. Это, знаешь, очень удивительный мир. В нем существует только прямолинейное движение.
При перемещении в разных направлениях время там то стоит на нуле, то равномерно движется. Но окончательно судить еще рано. Многие считают, что расшифровка ошибочна. Уж больно все это невероятно.
— Так это же тот мир, в котором мы были с тобой! — воскликнул Тополь и умолк: поднимаясь от реки, навстречу им шла женщина в бело-красном праздничном платье.
Сердце Тополя вновь сжалось самой настоящей физической болью: вдруг все-таки никакого прорыва сквозь время не было — и это Чайкен?
— Что? Что ты сказал, Вил? — спрашивал Радин.
Тополь не слышал его. Он оглянулся: позади, за деревом, ослепительно сверкал зеркальными стенами куб дома. Над крышей его возвышалась чаша параболической антенны. Ни таких домов, ни таких антенн не было два века назад.