Планета Йоргов
Шрифт:
— Жду, что ваш прилет сюда сможет оказать немалую помощь в завершении еще не закончившегося процесса гуманистического возрождения. Думаю, что вы бы не прилетели, если бы у вас он был еще не закончен.
— Можно, конечно, считать законченным: «неполноценных» больше на Земле нет — все люди. Но…
— Что-то, о чем я не подозревал?
— То, о чем я в любом случае должен предупредить: о неисчезнувшей опасности возврата существовавшего и у вас, и у нас. До тех пор пока прагматизм не станет строго ограничен неотъемлемым пониманием, что не всё можно. Ты видишь того
— Да. И что?
— Это мой любимый ученик по имени Арг. Талантливейший инженер, построивший самый первый гиперэкспресс, а потом «Ковчег».
— Не могу не разделить твое мнение о его таланте: «Ковчег» немало превосходит самый первый гардрарский экспресс.
— Так вот именно он представлял для меня главную опасность, из-за которой я не мог позволить себе покинуть Землю вместе с теми, кто прилетел на Землю-2 сейчас.
— Прости, но я знаю, что она теперь не Земля-2 и не Зрыыр, а Данэя: ведь это справедливо.
— Понимаешь: он замечательный практик и организатор — но дальше своих задач почти не видит. Они главное для него: он не видит возможных последствий грандиозных практических действий, которые в силах совершить — при его способностях он может натворить такого…! Положит почти незаметно для самого себя под ноги своим великим задачам все что угодно: равенство, человечность, демократию.
— Не могу, конечно, сказать, что у нас таких же совсем нет.
— Если бы он сам не загорелся желанием посетить Гардрар и ознакомиться с чудесами вашей техники, я бы так и не смог оказаться здесь. На Земле глаз да глаз требовался за ним.
— Понимаю.
— А теперь спешу задать тебе следующий вопрос. Касающийся вступления в Контакт с еще одной мудрой цивилизацией. Цивилизация Земли сейчас готова предстать перед Теми на надлежащем этическом уровне. А ваша? Ведь у нее был более сложный путь, чем у нашей, а времени с начала возрождения прошло, возможно, еще недостаточно. Поэтому не стоит ли задержать вылет экспресса с нашими общими астронавтами?
— Нелегкий вопрос для меня. Конечно, нам требуется время для завершения процесса возрождения, но… С помощью вашего опыта у нас дело, тем не менее, происходит быстрей. И есть почти полная уверенность, что через пятьдесят лет, когда наши с вами астронавты вернутся, процесс будет завершен.
— Ну, а если нет?
— Тогда в Контакт с Теми вступите пока вы одни. Но, наверно, они, зная о происходящем у нас, сочтут возможным не отказаться от Контакта и с нами.
— Что ж: пожалуй, ты прав. Тем более что мы привезли то, что не может вам ощутимо помочь: оказание исправления в отставании в развитии с помощью деформации генов. Мы дали обещание вашим ученым, оставшимся на Земле, чтобы передавать нам великие знания Гардрара, что наши генетики, создавшие эту систему, прилетят сюда. Вон они: Дзин, Милан, фактически мой сын, Альд, Олег, Дэя, моя дочь. Должны помочь осилить оставшиеся проблемы.
Скажи еще: вы готовили нам торжественную встречу, как мне показалось, а Марик и мы устроили совсем другое?
— Получилось гораздо лучше: встреча близких друг другу. Несмотря на то, что вы люди, а мы людхи.
А Лейли в это время обнималась с Валж.
— Как сын мой был здесь без меня? Расскажешь?
— Конечно, Лейрлинд: всё расскажу. Он же с нами жил: в нашей семье. Прямо старший брат был для наших с Конбром деток. А Цангл даже мечтает женой его стать: любит его. Только я против: у землянина и людхи дети родиться не могут. Конбр мне об этом сказал. Жалко так. Хорошо, что вы уже прилетели: с вами, я вижу и земная девушка — пусть уж она будет лучше женой его. Цангл тогда станет женой людха и родит детей. Людха же должна: и родить, и вскормить своей грудью. Правда ведь?
— Какая она теперь?
— Как настоящая мать её: красивая, увидишь. Но училась: знает много — умней её. Отец-то её не был примитивом: ученым, мудрым — да еще каким. И еще Марык ей много уделял времени, боясь, что она сможет отставать от тех, у кого оба родителя были потомками мудрых. Она и не отставала от них. А еще, знаешь, захотела, чтобы Марык научил её вашему языку: может говорить с ним и читать даже. Да можешь посмотреть: вон она стоит. Просто стесняется подойти: она же тебя не помнит — совсем маленькая еще была, когда улетели вы.
— Позови её, пожалуйста.
— Цангл! Дочка! Иди к нам: мама Марыка хочет видеть тебя.
Она, действительно, оказалась красивой и до слез напоминала Лейли ту Цангл — свою мать. Подошла и, сложив ладони перед грудью, произнесла на хорошем земном языке:
— Радостный день, сеньора! Очень рада видеть маму нашего Марика. Он мне много про тебя рассказывал. Но ты даже еще красивей, чем он говорил.
— Ты тоже очень красивая. — «Как бедная мать твоя», подумала Лейли, но не сказала это: неизвестно, сказали ли ей, кто были её настоящие родители.
— Еще он говорил, что ты актриса и режиссер.
— Это важно для тебя?
— Да. Я же учусь на актрису.
— Вот как?
— Она уже и играла в театре даже, — добавила Валж. — Знаешь кого? Молодую Гурию. Вот так вот!
— Ты тоже будешь играть в нашем театре, сеньора? Или руководить им?
— Нет, девочка: мне скоро предстоит очень надолго улететь. Но прилетела моя подруга, бывшая лучшей актрисой Земли: она и будет всё это делать. И еще те, кто сможет учить музыке, пению, танцам, создать балет. И учить живописи тоже.
— Как зовут твою замечательную подругу?
— Рита.
67
Группа Дзина почти сразу обнаружила очень ощутимые отличия генов гардрарцев от земных. Требовались значительные коррекции разработанной ими системы.
По предложению Конбра создали институт Исправления, в состав которого вошли и несколько крупнейших генетиков Гардрара. Но далеко еще не все они были, как и когда-то на Земле, сторонниками возрождения.
Виделось, что работы предстоит невпроворот. Он сможет возглавлять институт до завершения доработки системы, но после её завершения руководить Исправлением станут, конечно, сами гардрарцы.