Планета Зет или Дерево веселья
Шрифт:
И, пулею влетев в сторожку,
Упал на стул единственный и попросил
Бумаги Гербовой и Государственных Чернил.
Суровый и решительный как гром,
От нервности скребя и брызгая пером
(Бумага очень размягчилась в помещении сыром)
Он так писал:
Еще осмелюсь донести,
Болезнь страшней, чем думалось вначале.
Деревья эти, назову их Ассорти,
Как видно из иных галактик к нам заслали
Для разрушенья Истинной
Которая, как Плакхий отмечал,
Есть высшее начало всех начал.
А посему прошу велеть Дуплет-Гирею
Собрать людей и по возможности скорее
Явиться в ареал Заброшенной Сторожки,
В район Забытых птиц и Голубой морошки.
Для опознанья обрисую феномен.
Что мною назван Ассорти условно.
Стволы сверхгладкие, как тесанные бревна,
Но невысокие, примерно семь колен.
Плоды различные. Арбуз и тут же рядом
Висит гранат. С его ужасным ядом
Уже столкнулись мы...
Склонясь над Тез Ядядом,
Стоял притихший принц и, в строчки упираясь взглядом,
Старался в памяти картину воссоздать
Того, что было с ним в момент крушенья.
Вот он закрыл глаза, потом открыл опять,
Опять закрыл. И в памяти всплыло
Разбитого нуля сгоревшее крыло.
Страх!.. Кто-то подошел к нему. Или подъехал.
Склонился. Тронул за плечо слегка.
Хотелось пить. Гранат разрезала рука!..
Гранат! Не может быть! Вот номер, вот потеха!
И вдруг, захохотав каким-то новым смехом,
Принц подбежал к Гордынычу и обнял старика.
– Так это вы тогда? Гранат?..
– Конечно я!
– Спасибо! Вы!.. Вот вам рука моя.
Наслышан много был о вашей я гордыне
И, каюсь, думал... Но сегодня! Но отныне!..
Так дружба их возникла. Так в душе Магистра
Опять воскресла жажда жить. И стой поры.
Но двинем дальше.
Где-то грянул выстрел,
Второй, шестой... И по команде лесобойного министра
Запели пилы, застучали топоры.
Глава одиннадцатая
Триста! Не считаю лесников и егерей я.
Триста рубчих рот Дуплет-Гирея
Плюс дренажный полк и пилобатарея
Ничего поделать не могли.
Это были странные деревья
Чем поспешней их рубили, тем скорее,
Расползаясь вширь, они росли.*
* Сверхрегенерации секрет!
Помните, секрет, который Колли
Выведал еще в начальной школе
У отца - Чинителя Планет.
Говоря научно, каждый пень
В час отстреливал три генетических решетки
И они наклонно, методом двойной проходки
Зарывались в грунт, а равно через
Каждая давала Дерево Веселья.
Ветки гнул агав тяжелый груз,
Слева сливы, персики висели,
Справа вишня, тыква и арбуз.
На плоды строжайший был запрет,
Но поскольку плод запретный сладок,
То довольно скоро на планете Зет,
Грубо говоря, примерно каждый сотый
Нездоровым остроумием блистал,
А из тех, кто слушал их остроты,
Каждый пятый заходился от икоты,
Повторяя Надо же! Да что ты?!,
Каждый третий просто хохотал,
А второй сочувствие питал.
Словом, отравлений мрачное число
Не по дням, а по часам росло,
И еще уместно здесь сказать:
У вкусивших - так их стали называть
В результате хохотального накала
Странное единство возникало.
И единство это их толкало
Дикие поступки совершать.
Так они порой, блуждая по болотам,
Грохоча в Тут-тут (такой большой Там-там)
Издевались над священным Гегемотом,
Говоря ему в лицо: Эй, ты, Месопотам!...
Более того,
Поправши статус Истинной Печали,
То, что надо посещать они не посещали,
Игнорируя трубу, а иногда и выстрел из пищали.
И так далее, и так далье, и так далье!
В общем, резко измененная природа
Породила расслоение народа.
Докатилось до того, что производственная сеть
У вкусивших, как это ни глупо
Заменилась вдруг системой клубов,
Где наполовину, где на треть,
Тут бы им, казалось, и сгореть.
Но, коль зетские источники не врут,
Всюду там, где весом измеряется работа
Сократились вдруг расходы пота
До неполной капли на погонный пуд.
Процветали клубы: Рыцарь вторсырья,
Крекинг-клуб Святая Керросина,
Клуб столярной мысли Древесина,
Клуб любителей чугунного литья...
В этих клубах днем и но ночам
(Видно члены никогда не уставали)
Все одной рукою пили чай,
А другою делали детали
И при этом громко хохотали.
Вряд ли те детали были хороши.
Но поскольку делать было их не потно,
То в продажу их пускали за гроши
И на рынке брали их охотно.
Конкуренция себя давала знать:
Потогонная финансовая знать,
Рожами вкусивших именуя,
Срочно наняла писанта Несосбруя.
И писант, забросив все дела,
В том числе кормящую работу,
Сел строгать двенадцать гимнов поту,
Закусив до крови удила.