Планета
Шрифт:
Потом час длилось совещание. И основным докладчиком стал ...майор Шарп. Ещё присутствовали офицеры, лейтенанты и капитаны, из нашего времени. Их собрал Зворыкин. А генералы Свиты сидели, молча, копили обиды. Мой план был принят, дополнен, и стал реализовываться.
После совещания спустился вниз и подарил Шарпу снайперскую винтовку Драгунова, а лётчику Цисаржу - МР 38. Вацлав отблагодарил чилийским пистолет-пулемётом SAF, а Алекс вытащил из джипа бочонок коньяка. И поехали в ресторацию Косты Эстерикса. Поехали целой толпой. Туда ещё подъехал генерал-майор
'Ох'. Утром проснулся от того, что кто-то шлёпал меня по щекам.
– Ты хто? Любомакс?
– ляпнул. Лицо будившего двоилось.
– Любомир я, вставайте господин военный советник, труба зовёт.
– Счас. Трубы у меня могут только гореть. Злыдень, такой сон снился. О-опаньки!
– на другой половине кровати спала Аэлита.
'Этого' момента не помнил, да и многих других тоже, и кое-как собрался и поехал в офис "М-фона", куда "пригласил" генерал Муравьёв.
– Давайте, майор, побудем астрологами, - озадачил главный жандармополицай.
– Макс решил повернуть спутник, посмотрим близлежащий космос.
'Нашёл астролога', - подумал. Повернули, посмотрели. Вокруг было пусто. Ни Луны, ни звёзд, ни тебе комет с метеорами.
'Слава богине, что ли?!' - Астрология, господин генерал, тут приказала долго жить.
– Да уж. Едемте, военный советник, заниматься земными делами. Тяжкими.
Не знаю, что там делал Муравьёв, я лично укатил вместе с Лиэль и Стеллой в Каменскую, подальше от начальства.
Командир Первой Повстанческой дивизии Григорий Мелехов чихвостил командира Громковской сотни:
– Базар тут у тебя али ярмарка? Что это такое? С удобствами устроились, бабы в окопах портки застирывают. Этак красные Дон перейдут, а вы и не услышите, на бабах то, страдая...
Хлоп, по глазам ударило чернотой, землянку тряхнуло. Тело наполнилось лёгкостью, и прочно стало на ноги. Темнота в глазах исчезла.
– Что это было?..
В душе Мелехова всё ворохнулось, но страха не было. С верха блиндажа посыпались песок и труха. Стряхнул трухлятину. И глаза подъесаула натолкнулись на недоумевающие глаза сотника, чтобы остановиться на его фигуре в целом. На сотнике были - чистая защитная форма, новенькие погоны и блестящие хромовые сапоги с носами вега.
– Кто тебя так одел?
– спокойно спросил.
– А тебя?
Мелехов, не обращая внимания на "тыканье" посмотрел на себя. Такая же форма и сапоги, на плечах погоны подъесаула.
'Эка! Дольче Габбана, понимаешь! А ещё меня - отгаббанят'?
– подумалось. А сотник обвёл глазами землянку, побледнел лицом и бросился за дерюгу, отделяющую дальний угол. Дерюжка оборвалась, и комдив-1 повстанцев рассмотрел там две походные кровати, заправленные по-солдатски синими одеялами. В изголовьях лежали подушки с белейшими наволочками. Бледный сотник обернулся. Лицо растерянное, по-детски округлённый рот и в глазах слёзы.
– Ты кого потерял?
– к спокойствию
– Бабу свою, мать её за ногу!
– вякнул сотник.
– Раззява, найдётся. Развёл бабью ярмарку; с белыми наволочками...
Мелехову чужие бабы были пока неинтересны, куда интересней было рассматривать свои руки, а потом и лицо в круглое зеркало в бронзовой оправе. Ладони были чистые, здоровые с подстриженными аккуратно ногтями. И лицо, помолодевшее, загорелое, чисто выбритое, без мешков и синевы под глазами. И на задворках сознания пронеслась непонятная фраза: "омоложение полковника прошло успешно". Прислушался.
– Н-да. А что стрельбы не слышно, сотник?
– Н-не знаю я - сотник скисал на глазах.
'И пошто я такой спокойный?'. Пригладил волосы. В дверь землянки постучали.
– Да, - после чертыханий разрешил сотник. Зашли ординарец Мелехова - Прохор Зыков и Митрий Коршунов.
– Григорий Пантелеевич, ты тута? Выйди-ка на-час, тут такое, в общем должон сам посмотреть, - прошептал Прохор; он топтался на пороге землянки с ошалевшими глазами и растерянным лицом.
– А вы откуда взялись? Прохор, ты ж должон в Вёшках обретаться...
– Да, а меня вот сюда занесло, с Митрием. И не спрашивай, как, - еле выдавил из себя Прохор.
Подъесаул, недоумевая на Прохора, вышел из землянки в три наката, глядя под ноги. Окоп как метлой подмели.
'Н-да. Чисто стало. И когда успели?'.
– Ты, Григорий Пантелеев, по сторонам-то глянь! Та, хоть влево, - уже смелее предложил ординарец.
Мелехов посмотрел налево. Траншея змеилась и терялась в тумане. Прошёл до указанной Прохором амбразуры, посмотрел прямо, и обмер. Увидел шлюзовой канал саженей сорока; по нему шлёпает паровой катер, да под царским российским флагом, и тянет за собой две баржи, доверху заполненные рудой.
– Канал, царский флаг, руда? Откеля это'?
– вопросил, глядя на противоположной берег, где степь с разнотравьем до горизонта, с небольшими рощицами.
– И Дикое поле?
– А где красные?
– над плечом Мелехова повис сотник. Спросил и охнул.
– Хока красных... заела, - после паузы произнёс. Его глаза недоуменно разглядывали то катер с баржами, то пустой берег.
– Господа офицеры, а теперя гляньте одесную, - фраза Коршунова прозвучала вежливо, но с большой иронией.
Посмотрели.
– Ох!
– и Мелехов прилип к биноклю, поданному Прохором.
Справа, в саженях трёхстах, обретался однопролётный мост. Перед мостом, на их стороне, комдив рассмотрел двухэтажное кирпичное здание с вывеской: "Северо-восточная таможня Донского края". Рядом, аккуратно, стояли казарма, конюшня, "Караван-сарай" и хозпостройки. Солнце освещало все это великолепие... отменно. А тут ещё, под боком, Митрий Коршунов произнёс:
– Опаньки, челы кары за мытню ныкают, а на шифере движуха пошла. Прикинь, командир, они волыны инсталлируют. Вау, сам-три! Ты смотри-и-и.., и не по фен-Шую... А чё он в 'Цейс' вылупился?