Планета
Шрифт:
– Пётр, покомандуй, я к голове нонешнему заскачу. Поспрашай тута ишо. Бывай.
С ним поехали Прохор и Коршунов на коньке местных пограничников. Митрий уже изъяснялся нормально, но редко. Ехали, почти молча версты две, рассматривая окрестности. Слева была весенняя цветущая степь, а справа начались аккуратно распаханные поля в коробках лесопосадок.
– Ты глянь-ко, Митрий, как складно распахано, - Прохор не выдержал трёхминутной молчанки.
– Ага.
Коршунов с игнорированием смотрящий на всё и всех, при виде ладных
– Глянько, пашеничка посажана. Эх, полюшко-поле...
Григорий, покусывая травинку, сорванной по ходу, молча слушая начавшийся разговор между Митрием и Прохором, пришёл к выводу, что непонятное пока можно выкинуть, а, если что, с земляками он тут не пропадёт. В толпе подошедших казаков он рассмотрел и своих хуторян-земляков: Христоню, Якова Подкову, братьев Шамилей, Аникушку. Даже Степана Астахова увидал. Да плюс повстанцы с других станиц и хуторов.
'Это нормально'. Затем все вышли к дороге, откуда послышался шум. В сторону Каменской ехала легковая машина, необычная.
Машина остановилась. Из неё, блеснув загорелыми ляжками, выбралась девушка в светлом платье до колен и туфельках, под цвет глаз. Синих.
– Товарищи, а куда эта дорога ведёт?
– спросила, закрываясь ладонью от солнца.
– Товарищей выискиваешь?
– Коршунов сердито скалясь, потянулся за нагайкой.
– А мы тебя щас плетей!
– Митрий, прекрати!
– одёрнул дружка Мелехов.
Девушка нагайки карателя не испугалась. Уперев руки в бока, незнакомка высказала, куда бы она засунула эту плётку Митьки, и какие были бы результаты. Потом ещё прошлась по "семейке" Коршунова. Да таким ядрёным матом, что казаки смутились, а Коршунов со всего маха уселся на землю и стал рвать с такой злостью траву и раскидывать её, что все поневоле разулыбались.
– Ой, а вы на актёра Петра Глебова похожи, что играл Григория Мелехова в "Тихом Доне"! Тут кино снимают?
– девушка стояла уже рядом с Мелеховым.
'Ага. Как в 2014'...
– Я не Глебов, я - Григорий Мелехов. А дорога ведёт в Каменскую.
– Мелехов? Какую Каменскую? Тут Сальск должен быть... дальше последовал разговор "немого с глухим"...
– Куда мы, дядя Вася, попали?
– девушка надула капризно губки. Степенный шофёр потускнел:
– Регина, давай назад в конезавод вернёмся.
– Ага, Марсов, меня съест, что зря съездила. Скажет, напрасно бензин спалили.
– А ты его матом, Марсова этого, - Прохор бесхитростно подсказал.
– А у кого я мату научилась? У директора Марсова и научилась... а потом любопытная девака уговорила Григория и Прохора поехать "в вашу Каменскую" на их "Ниве".
– А этот хам пусть тут сидит, коней ваших охраняет.
Сели в машину, раз, и показалась Каменская, посередь
Пассажиры в "Ниве" с удивлением рассматривали станицу, похожую на перевалочный военный пункт.
– Ты смотри половина в давнишней форме, а половина в немецком камуфляже, - комментировал дядя Вася увиденных вояк.
– Это ж, какой тут год?
– 1912-й. Вон на афише написано.
Изумлённые, поехали искать есаула Ястребова. Возле станичного правления, куда ехали по подсказкам Прохора, увидели интересный грузовик.
– "ЗИЛ" переделали в броневик. А откуда на нём взялись американские пулемёты?
– недоумевал Василий Васильевич Васечкин, шофёр директора Марсова, служивший в 1961-63 годах, в ГДР.
Для казаков 'ЗИЛ' был простой железякой. Только большой. И занимательной. "Нива" остановилась рядом с грузовиком, пассажиры выбрались на асфальт. Прохор стал тут же его щупать, прицыкивая.
– Товарищ военный, а где можно найти есаула Ястребова?
– девушка обратилась с вопросом к офицеру в защитной мешковатой форме.
– Моё почтение, сеньорита Лиэль, что уже не узнаёшь?
– справился военный.
– Я не Лиэль, я Регина. Регина Дубовицкая, ветеринар конезавода ?159 имени Кирова.
– Вот мне везёт на этих "красных", - сказал военный.
– Я есаул Ястребов. А это Григорий Мелехов и Прохор Зыков. Я прав?
– Ох, уж этот, Борн, язви его в корень, дал почитать "Тихий Дон" с картинками, - тут же подивил всех Ястребов.
'И этот типок меня знает!' Последовала ещё раз немая сцена. Зыков с Васечкиным, отколовшись от коллектива, разглядывали кабину ЗИЛа. Прохор куце присвистывал.
'А Вася-то не Шумахер' - подумал комдив. Подумал, удивился и стал спокойно дожидаться. Только чего?
– О, а вот и сам милорд Борн припёрся, - воскликнул есаул.
Подъехал легковой автомобиль серо-зелёного цвета. Из него, под шум громкой музыки, выбрался плечистый дядя в чёрных очках, чёрной майке-фуфайке с короткими рукавами, защитного, оливкового цвета брюках, и в высоких серо-зелёных ботинках.
– Вот, так всегда - с понтами, с музыкой, бухой и с бабами. Опаньки, сэр Борн, у меня, что в глазах троится? Раз-Лиэль, два-Лиэль и три-Лиэль.
– Где, ты, Ястребов, третью Лиэль видишь?
– выговорил дядя. И от дяди трепало многоаршинным перегаром.
– Вуаля!
– Ястребов поручкался с Борном и указал на Регину, которая ходила вокруг броневика.
– Ляльки, вашему полку прибыло. Вы теперь - тройняшки, - провозгласил дядя.
Регина, увидев двух девушек одетых, как Борн, и с её лицом, даже глаза протёрла от изумления...
– Я - Лиэль, - отрекомендовалась правая.
– Я - Стелла. От левой.
– Я - Регина. Девушки, молча, глядели друг на друга. Смотрел и Мелехов. На центровую...
– ... плохо выглядишь, кабальеро Борн, - донеслось до Мелехова.
– Пил? И пил всю ночь, да?