Плащаница колдуна
Шрифт:
Гнев захлестнул Орлова. Рука, привыкшая решать все проблемы просто и эффективно, сама собой потянулась к мечу.
Почти не сознавая, что делает, Глеб выхватил из ножен меч и бросился на Осьмия. Он успел услышать предсмертный крик колдуна, когда лезвие меча вошло тому в сердце, а потом что-то ярко вспыхнуло у Глеба перед глазами, и в следующее мгновение он погрузился во тьму.
Кузнец Вакар отложил кузнечные клещи и вытер тряпкой потный лоб. На улице стемнело, и в кузнице царил полумрак. Несколько
Вакар взял со стола ковш с холодным травяным квасом и сделал несколько глотков. Усталые руки перестали дрожать, а голова прояснилась. Вакар брякнул ковш на стол и вышел на улицу.
На небе светили звезды – спокойные, невозмутимые. Но на душе у кузнеца было неспокойно. Жизнь с каждым годом становилась хуже. Князь Егра беспрестанно ужесточал законы, удлинял список проступков и повышал мзду.
Люди говорили, что он мудрый правитель, но Вакар не видел большой мудрости в том, чтобы обижать и притеснять свой собственный народ. Впрочем, ратники довольны своим князем. Да и Вакару грех жаловаться. Заказов на всепобедные заговоренные мечи было так много, что он не успевал справляться, даже когда работал сутки напролет.
Обычно, когда дело доходило до такого, Вакар поступал просто: бросал всю работу и дня на четыре уходил в глухой запой. Княжьим поручикам это не нравилось, но слава и умение Вакара были таковы, что они были вынуждены смириться.
Поначалу пробовали воздействовать на Вакара угрозами, но Вакар быстро указал ратникам их место, заявив, что не сдвинется с места, пока главный воевода сам не поднесет ему чарочку.
И поднес. И не покалечил. Даже высечь не решился. Лишь схватил Вакара за бороду, поднял ему голову, глянул свирепо в глаза и сказал:
– Погоди, кузнец, будет еще время. Вернусь и припомню тебе эту чарочку.
– Не трудись, воевода, – ответил ему Вакар. – Я один, а воевод и чарочек много.
Воевода скрипнул зубами, но вынужден был отступить.
Помимо княжьего произвола, тревожило кузнеца и другое. Нечисть из Гиблого места все чаще делала вылазки в села. Резали скот, губили людей.
Хорошо хоть нелюдь кишенская не особо озоровала. Пару раз в год кишенские уроды утаскивали из сел одну-двух, много трех, девушек.
Селяне пробовали жаловаться княжьим поручикам, но те лишь отмахивались:
– Без двух баб село не оскудеет.
И что ты с этими поручиками будешь делать? Не князю же на них жаловаться. По-хорошему, конечно, стоило бы. Но князь жалобщиков не жалует, а на расправу скор и лют.
Эх-х…
В темноте Вакар наткнулся на чан с грязной водой и остановился. Опять этот бездельник Кукша воду не вылил. Который год с Вакаром работает, а порядку не знает.
– Кукша! – крикнул Вакар. – Кукша, леший, куда ты подевался?
Послышался шорох, и помощник Вакара – Кукша Шиш – вывалился из-за угла прямо к ногам кузнеца.
– Опять браги напузырился! – с досадой проговорил Вакар. – Ну, погоди – получишь у меня!
Вакар наклонился и протянул руку к парню, но вдруг замер. Череп помощника был сплюснут с боков, а изо рта на траву натекла лужица крови.
Вакар резко выпрямился и тревожно крикнул:
– Ольстра! Ольстра, ты где?
Ответа не последовало. Вакар повернулся и побежал к кузнице.
Черная тень возникла у него на пути. Вакар, не останавливаясь, ударил незнакомца кулаком по голове. Рука у кузнеца была тяжелая, и незнакомец рухнул наземь.
Вакар ворвался в кузню, откинул крышку деревянного короба и выхватил из него два коротких обоюдоострых меча, выкованных из белого железа.
Затем развернулся и выскочил на улицу.
– Ольстра!
Ответа не было.
Еще две тени скользнули к нему с боков. Тусклого света луны хватило, чтобы увидеть безобразные звериные хари врагов. Вакар взмахнул мечами. Тому, что был слева, он снес с плеч башку, второму наискось разрубил грудь. Потом, не останавливаясь, побежал к дому.
– Ольстра! – позвал он на бегу. – Ольстра!
На пути у него выросли еще три фигуры, эти были помощнее и пошире прежних.
Один из незваных гостей – судя по всему, набольший в этой своре – был похож на Ворона. Смуглявая, будто у араба, голова, черные круглые глаза, длинный, покрытый костяными наростами нос. Он стоял, сложив руки на груди, и насмешливо смотрел на Вакара.
Слева от Ворона нервно подергивал головой невысокий уродец, похожий на ящерицу. У него были крючковатые трехпалые руки, а на каждом пальце – по огромному когтю, похожему на кривой хазарский кинжал.
Справа от Ворона возвышался огромной горою нелюдь с такой уродливой мордой, что на нее нельзя было смотреть без тошноты. В руке у здоровяка была дубина, окованная железными полосами и усаженная небольшими острыми гвоздями.
Вакар бросился на Ворона, однако уродливый здоровяк преградил ему путь и, взмахнув дубиной, выбил меч из левой руки Вакара.
Вакар отпрыгнул назад и взял меч на изготовку. По лицу его пробежала тень. Пожалуй, сразу с тремя нелюдями ему не совладать. И на помощь позвать не получится. Кузница стоит на окраине села, сторона тут наветренная, кричать бесполезно.
Вакар взглянул Ворону в лицо и громко сказал:
– Мой меч выкован из белого железа и заговорен от нечисти! Тебе со мной не совладать!
– Твой меч карош, – согласился нелюдь (голос у него был хриплый, гортанный, похожий на карканье). – Но нас три, а ты един.
Вакар дернул щекой.
– Мне плевать! Даже если вы нападете всем гуртом, двоих из вас я успею отправить к праотцам, а третьего покалечу. Решайте, кому подыхать!
Ворон усмехнулся черными губами.
– Мы не хотел тебя убивать, кузнец. Ты нужен нам живой.