Пластмассовый дедушка
Шрифт:
— Зачем в аптеках? В магазинах таких таблеточных. Чай не за деньги. Просто бери сколько хошь.
— А что? Это неплохо. Таблетку проглотил и все стихи Пушкина у тебя в животе. Сиди и переваривай «Бориса Годунова», например. Так, что ли?
— Выходит, что так.
— Как аккорд держит! Мы уйдем, а она звенеть останется. А музыка тоже в таблетках?
— Почему в таблетках? Музыка в шариках. В горошинах то ись. Их надо в уши положить.
— Как в уши положить?! — вскричал К. Гладков.
— Просто. Положишь
— Танцевальная музыка в горошине, я понимаю. Но Бах!
К. Гладков поднял гитару и взял несколько аккордов:
— Белая гвардия всех сильней!.. Алгебра в таблетках, ради бога! Геометрия — сколько угодно! Поэзия — с трудом, но понимаю. Но музыка в горошинах!.. Что-то вы, папуля, не дотумкали. Не додумали, проще говоря.
— Вишь, это вы не додумали. Я, уважаемый, вот уже цельный день не могу адреса двух людей получить.
— Каких же людей?
— Обнакновенных. Академиков Булкина и Бутылкина.
— Зачем же говорить, что они академики? Надо быть, ненормальным, вы бы еще, папуля, сказали, что они из правительства. Нет, так у нас не пойдет. Так мы к коммунизму не придем.
— А как пойдет? — спросил Константин Михайлович.
— А так. Надо спрашивать адрес двух товарищей — Булкина и Бутылкина. Без титулов. Обычные рядовые граждане. Можно даже через справочное по телефону. Вот, попробуйте.
Дедушка стал набирать номер справочного.
— Что-то фамилии знакомые, — сказал Геннадий Игоревич. — Где-то я встречал эти созвучные имена. Они в футбол не играют?
Пока Константин Михайлович бился с телефоном, Гладков вспоминал — откуда он помнит эти фамилии.
Вскоре выяснилось, что гражданин Булкин живет на улице имени Академика Бутылкина. Дом 15, квартира 3. А гражданин Бутылкин живет на улице имени Академика Булкина. Дом 3, квартира 15.
И еще выяснилось, откуда композитор Гладков знает эти столь удачно сочетающиеся фамилии.
— Вот, смотрите, — он протянул гостю серую бумажку. На ней было напечатано:
«Уважаемый К. Геннадий Игоревич!
К сожалению, не знаем Вашего отчества. Просим Вас принять участие в торжественном заседании в честь закрытия городской олимпиады города. В награждении победителей Вашими пластинками и песнями.
На встрече будут присутствовать академики Булкин и Бутылкин.
Встреча состоится в любое удобное для вас время в четверг в 16.00, в университете.
На билете еще стоял штамп: «На два лица».
— Хотите быть вторым лицом? — спросил Геннадий Игоревич.
— Благодарствую. С охотою посмотрю на молодое поколение города.
Они договорились о встрече через четыре дня.
К. Геннадий Гладков пошел провожать пластмассового дедушку до остановки.
— Уважаемый Игоревич, — спрашивал дедушка, — как же мне отметить командировку. Никто не желает отмечать!
— Да, суньте вы ее в этот ящик! И все! — сказал Гладков.
Константин Михайлович сунул бумажку в автомат, пробивающий путевки шоферам автобуса. Автомат клацнул. И на командировке появилось число, месяц, год и точное городское время — 15 часов 49 минут.
Дедушка ахнул и записал это в свой огромный космический опыт.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Понемногу обо всех
У него раздался телефонный звонок и пластмассовый дедушка сказал:
— Если вам, к примеру, надо поехать в Звенигород для какого-то дела, как вы поедете?
— До станции Перхушково на электричке, а там на велосипеде. Я там часто бываю, — ответил Володя.
— Мне не больно хорошо ехать одному. Я бы вас попросил поехать туды со мной. Можно это?
— Конечно, — сказал Володя.
Они договорились назавтра встретиться утром на Белорусском вокзале. Оба должны были приехать «туды» на велосипеде.
…Товарищ Залогуев показал себя, как настоящий ударник. Он со страшной силой врубался в югославский бетон. И продвигался вперед миллиметр за миллиметром.
А товарищ Карцев-старший в это время открыл дежурным ключом номер Константина Михайловича и поставил на полку стенного одежного шкафа две «югославские» четвертинки водки.
Скоро товарищ Залогуев пробьется к ним.
И заберет их с собой.
…Григорий Борисович целыми днями наблюдал в бинокль за всем, что происходит. И чуяло его сердце: что что-то важное может пройти мимо, а он так и просидит на засекреченном необитаемом острове, питаясь засекреченными консервами и залетными голубями.
— Загогулин, дорогой ты мой человечек, придумай что-нибудь.
— Давайте в консервные банки записки класть, — придумал комсомолец.
Но высотный сильный ветер подхватывал секретные банки и уносил их далеко за город. К остановке «Военные ракеты».