Плата за копирование
Шрифт:
Когда автомобиль поравнялся с бензоколонкой, Ферессон притормозил. Все трое настороженно огляделись, предчувствуя недоброе.
— Видите? — сдавленно прошептала Шарлота. — Что я вам говорила!
Изъеденное эрозией здание заправочной станции выглядело древним и ветхим, как античная реликвия. Стены просели и изогнулись, штукатурка местами осыпалась, поржавевшие насосы покорежились. Ярко-красная неоновая вывеска над входом зловеще шипела. Бензоколонка снова превращалась в пепел, в черный, разносимый ветром прах, из которого и была когда-то сделана.
От оседающей заправочной станции так и веяло могильным холодом.
Ферессон поежился.
Его поселение не рассыпалось… пока.
Пока питсбургский Билтонг вовремя заменял износившиеся копии новыми, печатая их с уцелевших в войне оригиналов. Но, очень может быть, и его поселение скоро пойдет прахом, и винить будет некого. Ведь Билтонги, как и любая раса, не всемогущи.
Считалось, что Билтонги родом из системы Центавра. Привлеченные взрывами водородных бомб, они появились на Земле в самом конце войны. В те дни уцелевшие люди влачили жалкое существование среди черных радиоактивных руин, из последних сил пытаясь спасти уцелевшие ценности разрушенной цивилизации.
Проанализировав обстановку, Билтонги разделились и принялись дублировать сохранившиеся предметы материальной культуры, которые им охотно приносили люди. Таков был их метод выживания. Поговаривали, что на родной планете они вот так же воспроизводили пригодную для жизни среду, ограждая уже созданное от враждебного мира защитной мембраной…
Включив бензонасос, тучный мужчина пытался наполнить бак потрепанного «форда» шестьдесят шестого года. Чертыхаясь, он разорвал ветхий шланг. На покрытый слоем смазки гравий выплеснулось не менее пинты грязно-коричневой жидкости. Из насоса разом забили с десяток фонтанчиков. Соседний насос внезапно задрожал и с грохотом развалился.
Шарлота опустила стекло и крикнула:
— Эй, Бен, послушай! Станция на другом конце поселения еще в приличном состоянии.
Тяжело ступая, толстяк подошел к «бьюику».
— Проклятье, — проворчал он, утирая с багрового лица пот. — Никак не могу сдвинуть чертову колымагу с места. Может, подбросите меня хотя бы до центра, а уж дальше я пройдусь пешком и наполню ведро?
Ферессон распахнул дверцу машины.
— Здесь все в таком виде?
— Если не хуже. — Краснолицый плюхнулся на заднее сиденье, и «бьюик» сразу же тронулся. — Посмотрите вон туда, — он махнул рукой направо.
Они проезжали мимо рассыпающегося на глазах бакалейного магазина. Окна здания зияли пустыми проемами, бетонные стены осыпались, отовсюду торчала стальная арматура, а прямо на мостовой валялись кипы товаров. Среди руин копошились угрюмые озлобленные люди. Опасливо косясь на норовившие обвалиться стены, они собирали все, что попадалось под руку.
Давно не ремонтированную мостовую обильно покрывали трещины и глубокие ямы. Из поврежденного водопровода сочилась струйка ржавой воды. Помятые автомобили и обветшалые магазины по сторонам улицы были удивительно грязными. Витрина мастерской по ремонту обуви забита досками, среди разбитых стекол болталось тряпье, вывеска полиняла и облупилась. Следующая дверь вела в замызганное кафе. Листая желтые газеты, на покосившихся табуретах расположились два завсегдатая. Из растрескавшихся чашек в их руках на изъеденную червями стойку капала коричневая, похожая на помои, жидкость.
— Во, дожили, из дома нос высунуть страшно, — промямлил толстяк, утирая лоб. — Многие даже в кино не ходят! А-а, да и какое сейчас кино, когда все ленты порваны и вконец перепутаны. — Он с любопытством оглядел молчаливого соседа. — Меня зовут Унтермейер, Бен Унтермейер.
— Джон Доус, — представился тот.
Они пожали руки.
Из кармана пальто Унтермейер достал сложенную газету и кинул на переднее сиденье рядом с Ферессоном.
— Полюбуйтесь, что я сегодня утром нашел на крыльце.
Ферессон развернул и окинул взглядом газетный лист.
Заголовки были абсурдны, статьи — бессмысленны, по всему тексту — кляксы, пробелы, сдвиги, водянистая типографская краска не везде высохла.
— Чушь собачья, — заключил Ферессон, возвращая газету.
— Аллен везет для нас оригиналы, — сообщила Шарлота. — Они там, в ящике.
— Вряд ли поможет, — заявил Унтермейер мрачно. — Хотя… чем черт не шутит. Сегодня он вообще не шевелился. Я решил обзавестись копией тостера и, как последний дурак, проторчал в очереди целое утро. Не выгорело. Я плюнул и развернул оглобли к дому, но проклятая машина начала разваливаться на ходу. Я заглянул было под капот, но там сам черт ногу сломит. Да и не нашего это ума дело — в моторах ковыряться. Ну, так вот, сволочной металл до того прогнил, что я случайно проткнул бампер большим пальцем. Словом, я кое-как доковылял до заправочной станции, а уж остальное вы сами видели.
Ферессон припарковал «бьюик» перед многоэтажным белым зданием, где жила Шарлота. Дом он узнал не сразу, так здесь все переменилось за какой-то месяц. Накренившееся здание со всех сторон подпирали нескладные деревянные леса, в стенах зияли широченные трещины, замусоренный тротуар перед фасадом был огражден веревкой. В фундаменте неуверенно копались трое рабочих.
Шарлота открыла дверцу и, причитая, ступила на тротуар.
— Все, что он копировал для нас в молодости, износилось. А все, что он копирует сейчас, — сплошной «пудинг». Как же нам жить? — Она поежилась. — Господи, только бы пронесло, только бы не кончить, как несчастные жители Чикаго!
Последние слова сковали холодом всех четверых.
Чикаго! Разрушенное поселение! Лет пять назад там умер Билтонг; здания и улицы, все вещи, скопированные им, постепенно пришли в негодность и рассыпались.
— Говорят, их Билтонг утратил способность к размножению, — едва слышно прошептала Шарлота, — состарился и помер.
Помолчав, Ферессон напомнил хриплым голосом:
— Но ведь другие Билтонги заметили и сразу же прислали замену.
— А толку-то от их замены, — проворчал Унтермейер. — Поселение к тому времени превратилось в пыль. Если там кто и остался, так только полтора-два десятка чудом выживших бродяг, подыхающих от холода и голода, и, конечно, собаки. Проклятые твари, ну и попировали же они тогда!
Они застыли на месте, предчувствуя близкую развязку. Даже невозмутимый доселе Джон Доус побледнел.
Ферессон с тоской вспомнил свое поселение в тридцати двух милях к востоку.
Билтонг Питсбурга пока находился в расцвете сил, из него ключом била созидательная энергия, присущая расе проксимиан. Питсбург ничем не походил на здешнее разлагающееся поселение.
Здания там — просто заглядение, крепкие и красивые. Тротуары — чистые и прочные. И окна магазинов, и телевизоры, и миксеры, и тостеры, и автомобили, и рояли, и вечерние наряды дам, и виски, и замороженные груши — все, абсолютно все достоверно, в мельчайших деталях скопировано с оригиналов, бережно сохраняемых под вакуумными колпаками в подземных убежищах.