Плата за смерть (сборник)
Шрифт:
А Фред как раз такой человек, который, нисколько не колеблясь, именно так и поступит.
У Уолтона даже закружилась голова, когда он до конца осознал, что находится между молотом и наковальней, что дилемма, стоящая перед ним, неразрешима. Или он сохранит за собой пост, но при этом столкнется с подготовленными Фредом разоблачениями, или трусливо подаст в отставку и навсегда исчезнет в безвестности. Ни один из этих выходов его не устраивал.
Пожав плечами, Рой выпрямился и расправил плечи, решив отвлечься от бушевавшего у него в душе конфликта и заняться делами. Повернувшись к дисплею, он отпечатал запрос в архив о состоянии работ по созданию сверхсветового
Не прошло и десяти секунд, как на него во второй уже раз за сегодня обрушился стремительный поток документов — поток, зародившийся где-то в глубинах памяти гигантского компьютера, своим напором заставивший вертеться вовсю сложнейшую систему распечатки данных и стронувший с места многочисленные механизмы транспортирования информации на двадцать девятый этаж, в кабинет временно исполняющего обязанности директора Бюро Роя Уолтона.
7
На следующее утро перед Каллин-Билдингом, когда туда прибыл Уолтон, уже собралась огромная толпа.
Выйдя из аэробуса, молодой директор повыше поднял воротник, чтобы кто-нибудь ненароком не узнал его, и стал протискиваться через добрую сотню людей, собравшихся непосредственно перед входом в здание, намереваясь заодно и выяснить, чем вызвано такое скопление.
Какой-то краснолицый мужичонка взгромоздился на готовый вот-вот рассыпаться стул, прислоненный спинкой к одной из боковых стен здания. По обе стороны от этой импровизированной трибуны стояли два отливающих медью флагштока, на одном из которых развевалось знамя Соединенных Штатов, а на другом — вымпел с эмблемой Организации Объединенных Наций. Голос оратора скорее напоминал отрывистый дребезжащий лай — по всей вероятности, отметил про себя Уолтон, усиленный особым звукомодулятором в гортани выступавшего, — неестественно резкий и поэтому особенно раздражавший. Ничуть не меньше речь оратора раздражала еще и тем, что слова он не произносил, а буквально выплевывал со скоростью, намного превышавшей ту, при которой хотя бы звучание его слов не резало слух.
— Вот это место! — выкрикивал, побагровев от натуги, самозваный оратор. — Здесь, в этом здании, вот где они! Именно здесь выбрасывают на ветер наши кровные денежки!
По характеру речи оратора Уолтон мгновенно понял — гершелит.
С трудом сдерживая обуявший его гнев, Уолтон решил все-таки немного задержаться у входа и выслушать экстремиста. Он никогда прежде по-настоящему не обращал внимания на пропаганду гершелитов — она на него практически не действовала, — а вот теперь понял, что как глава ВЫНАСа просто обязан знать все аргументы обеих экстремистских группировок, как настаивавших на том, что ВЫНАС является одной из форм тирании, так и гершелитов, упрекавших его в излишней мягкотелости.
— ВЫНАС, — продолжал краснолицый, подчеркивая особое неблагозвучие этого слова, — вы хотя бы представляете себе, что это такое? Это временная мера, затычка, глупая, ущербная в своей основе, совсем вялая попытка решить наши проблемы. Это подделка, самое настоящее мошенничество, дутая затея, способная обмануть лишь полных идиотов.
За этими словами ощущалась подлинная страстность. Уолтон относился с недоверием к недомеркам — малый рост у них обычно компенсировался бездонными колодцами энтузиазма. Он, пожалуй, лучше чувствовал бы себя в окружении динамомашин или ядерных реакторов, чем среди подобных ревнителей какой-нибудь особой идеи. Они в гораздо более взрывоопасны.
Толпа взволнованно зашевелилась. Гершелиты довольно легко находили
— Многим из вас по той или иной причине не по нраву ВЫНАС. Но позвольте мне сказать вот что, друзья… Вы заблуждаетесь еще больше, чем его приспешники, вы сами таите куда большее зло, чем этот нарыв на теле человечества! Нам нужно перестать себя жалеть, нужно стать по-настоящему жестокими даже по отношению к самим себе! Давайте смело посмотрим правде в глаза! Что такое ВЫНАС? Да ведь это совершенно нереальное половинчатое решение стоящих перед человечеством проблем! Пока мы не ограничим рождаемость, не установим строжайший контроль над тем, кому жить, а кому нет, до тех пор мы…
Это была откровенная, чистейшая гершелитская пропаганда. Уолтона ничуть не удивило, когда оратора перебил один из слушателей, хрипло проревев:
— А кто будет решать этот вопрос — кому жить? Ты что ли?
— Вы вверили свою судьбу ВЫНАСу, разве не так? А вот довериться Абелю Гершелю и его товарищам, посвятившим свою жизнь улучшению человеческой расы и ее очищению, почему-то не решаетесь, верно? А зря!
Уолтон так и застыл в изумлении. Гершелиты, оказывается, настолько более радикальны в отношении проблем перенаселенности, чем ВЫНАС, что Роя немало удивило, как они отважились в открытую излагать свои взгляды. Атмосфера враждебности вокруг деятельности ВЫНАСа и без того была сильно наэлектризована. Неужели широкие круги общественности спокойно отнесутся к действиям группы, требующей еще более решительных, крайних мер?
Коротышка на импровизированной трибуне совсем сорвался на визг.
— Вместе с гершелитами — вперед! Долой выравнивателей — представителей тех сил, что оправдывают моральное разложение верхов и их бездеятельность!
Уолтон повернулся к стоявшему рядом мужчине и пробормотал:
— Но ведь этот Гершель настоящий фанатик. Его приспешники, не моргнув, уничтожат всех нас во имя спасения человечества.
Соседа Уолтона явно сбило с толку это заявление. Затем, поняв в конце концов, что хотел сказать Рой, мужчина одобрительно кивнул:
— Похоже, вы правы, дружище. Знаете, в ваших рассуждениях в самом деле что-то есть.
Это-то и оказалось искрой, необходимой для воспламенения толпы. Уолтон успел потихоньку отойти совсем в сторону и, уже не находясь среди возбужденных мужчин и женщин, стал тайком наблюдать, как эта искра побежала по толпе, а разглагольствования недомерка раздували ее в настоящий пожар.
Первым вестником пожара оказался камень, пущенный по дуге откуда-то сзади. Задев трепещущий на ветру флаг Объединенных Наций, он с грохотом ударился в стенку здания. Это был сигнал к началу действий.
Более сотни разбушевавшихся мужчин и женщин сомкнулись вокруг коротышки на шатком стуле.
— Нам нужно смело глядеть правде в глаза! — раздался его последний зычный вопль, после чего оба флагштока были опрокинуты на асфальт, а флаги растоптаны.
Стул перевернулся. Коротышка исчез, его захлестнула накатившаяся волна не ведающих жалости ног и рук. Взвыла сирена.
— Полиция! — завопил что было мочи Уолтон, наблюдавший со стороны за разъяренной толпой.
Не прошло и двух секунд, как толпа растаяла, испарилась, оставив на улице только Уолтона и недомерка-оратора. Подъехал фургон с сотрудниками службы безопасности. На асфальт перед зданием Бюро выпрыгнули четверо в мундирах серого цвета.