Плата за страх

Уэстлейк Дональд Эдвин

Я догадывался, что он им говорит. Что я раньше служил в полиции, был детективом на одном из участков в верхней части города, до той поры, пока не застрелили моего напарника, производившего арест — арест, который получился не таким простым, как казался вначале. А застрелили его потому, что меня не оказалось рядом. А не подстраховал я его по той простой причине, что в тот момент, когда он умирал, находился в постели с женщиной, отнюдь не со своей женой.

Я закрыл глаза и, весь напрягшись, ждал, что произойдет дальше. Если бы я только остался дома! Не зря мне сегодня так не хотелось

сюда идти.

— Что с вами? — спросил Джордж Пэдберри, не дав мне даже этого утешения — никого не видеть. Я открыл глаза.

— Все в порядке, — ответил я и увидел, как двое направляются ко мне — разговаривать...

Глава 6

Беседа оказалась не столь уж болезненной. О моем, прошлом они не упоминали, но по глазам было видно, что оно им известно.

Меня пересадили за другой столик, подальше от Пэдберри, и я рассказал им, как здесь очутился. Они начали выпытывать о прошлом Робин, и мне потребовалось некоторое время, чтобы убедить их, что я и в самом деле ничего о ней не знаю. Не то чтобы они мне не поверили, просто казалось странным, что родственники до вчерашнего дня были незнакомы.

Весь допрос занял не более десяти минут, и они попросили меня еще на некоторое время задержаться. Один из них поинтересовался:

— У вас ведь сегодня больше никаких встреч не предвидится?

— Нет, — ответил я.

— Мы к вам еще вернемся, — произнес он, и, поднявшись, они оба отошли.

Я сидел и курил, наблюдая за происходящим. Детективы и криминалисты продолжали сновать взад-вперед, поднимаясь наверх и возвращаясь. Входная дверь то открывалась, то закрывалась, слепя глаза ярким солнечным светом. Я еще пару раз видел Донлона, один раз — когда он беседовал с группой в штатском, среди которых был и мой недавний собеседник, и другой раз — когда он с двумя другими копами допрашивал Пэдберри.

Минут через пятнадцать ко мне подкатил тощий лохматый парень в белой рубашке с короткими рукавами и спросил:

— Что вы думаете?

— Я не думаю, — ответил я.

— Как я понимаю, это девчонка их убила, — сказал он. Я поглядел на него.

— Ты из прессы?

— Точно. Могу показать свою карточку. На входе меня пропустили.

— Я здесь ни при чем, — объяснил я. — Тебе, наверное, лучше поговорить с кем-нибудь другим.

Его губы растянулись было в ухмылке, словно я его разыгрывал, но, увидев, что это не так, он нахмурился.

— Так вы не наводчик?

— Откуда ты взял это словечко? Из комиксов? Он ткнул в меня пальцем.

— Вы коп, — заявил он.

— Ошибаешься. Что они там нашли наверху?

— Почему вы меня спрашиваете?

— Потому что не в курсе.

Он продолжал сверлить меня пристальным оценивающим взглядом, пытаясь раскусить. Наконец ответил:

— Пару трупов.

— Кого?

— Белого пацана и цветную девку.

— И что сие обозначает? — не отступил я.

— Расовое равенство, — ответил он. — Белый парень и черномазая искромсаны одним ножом. Как же так получилось, что вас держат здесь, раз вы не полицейский и ничего не знаете?

— Попал ни за что ни про что.

— Вы что — в этой шараге с самого начала?

— Нет.

— Если не от вас, то я все равно узнаю от кого-нибудь другого.

— Вот и займись этим.

Я знал, что препираться с ним бесполезно, но ничего не мог с собой поделать. Меня не тянуло опять выкладывать всю свою подноготную. И потом, он и в самом деле все равно меня расколет — теперь шила в мешке не утаишь. Я уже попал в газеты, когда меня вышвырнули из полиции, а если теперь это убийство придется им по вкусу, то репортеры копнут и прошлое, чтобы собрать все грязное белье. Что ни говори, для прессы кусочек действительно лакомый.

Откуда взяли этот труп негритянки? Хотел бы я расспросить Джорджа Пэдберри о черных подружках Терри Вилфорда, бывших и настоящих, но нам вряд ли позволят снова пообщаться. И потом — какая разница? Я просто продолжал по старой привычке вникать в детали, вместо того чтобы поставить на прошлом точку.

Как странно — ощущать себя зрителем, а не участником спектакля.

Репортер задал мне еще пару вопросов, но стоящих ответов так и не дождался и наконец от меня отвязался. Я видел, как он вступил в разговор с парой в штатском на кухне.

Через несколько минут мой недавний собеседник снова подошел ко мне и заявил:

— Пока что это все, мистер Тобин. У нас есть ваш адрес, возможно, мы с вами свяжемся. Вы никуда не уедете?

— Нет, — ответил я. — Буду в городе.

— Спасибо вам за содействие, — сказал он. Но по его лицу, глазам и голосу ничего нельзя было прочесть.

— Пожалуйста, — последовал мой ответ.

Я поднялся и вышел на яркий солнечный свет, а репортер успел тем временем щелкнуть меня. Видимо, он решил, что я — один из тех, кто занимается расследованием.

На тротуаре полукругом стояли, обливаясь потом, зеваки. Большинство было в солнечных очках, и хотя все они изнывали на солнцепеке, но упорно не желали расходиться. Я протолкался сквозь толпу и зашагал к углу Шестой авеню и Четвертой улицы, чтобы уехать подземкой до Куинса.

В дверях меня встретила Кейт со словами:

— Ну как?

— Плохо. У нас есть холодный кофе?

— Могу сделать. Пошли в дом. Что случилось? Мы прошли на кухню, я сел на то место, где накануне сидела Робин, и, пока Кейт делала кофе, рассказал ей обо всем. Она слушала молча и только раз прервала меня восклицанием: “Ах, Митч!” Как будто это меня ей было жалко.

Когда я закончил, зазвонил телефон. Кейт пошла в прихожую и, вернувшись, сообщила:

— Это репортер. — Голос ее звучал обеспокоенно.

— Скажи, что меня нет, — ответил я, — а ты ничего не знаешь.

— Ладно, — кивнула она и пошла обратно. Я крикнул ей вдогонку:

— И пожалуй, лучше будет не снимать больше трубку.

Глава 7

Я знаю, что такое жить в осаде. Однажды мне уже пришлось это испытать, когда меня выперли из полиции. Не отвечаешь на звонки в дверь. Не подходишь к телефону. Не выходишь из дому. Просишь приятеля или соседа сходить в магазин за продуктами, отсылаешь своего десятилетнего сына Билла на несколько дней к родственникам в Лонг-Айленд и ждешь, пока все утрясется. Рано или поздно так и происходит.