Плата за страх
Шрифт:
Но на каждый чих не наздравствуешься, так что нечего себя раньше времени мучить. Пока все складывалось удачно, пока о тайных замыслах Панкратовой никто не догадывался, она этим пользовалась и радовалась жизни. Работа ей понятна и интересна, дело — перспективное. «Аметист» занимался тем, что с выгодой вкладывал и «прокручивал» деньги людей и предприятий, а также помогал региональным бюджетам найти кредиты, когда федеральные власти в очередной раз оказывались несостоятельны. Воротников прекрасно соображал по части финансов, наивыгоднейшего размещения средств. А вот четко распределять обязанности, ответственность и полномочия между подчиненными у
То-то у Валерия Захаровича вытянулось лицо, когда он вник в составленный Панкратовой график текущей работы. Благодаря разработанной ею «сетке» выяснилось: в одном случае двое, а в другом — даже трое сотрудников, не подозревая об этом, занимаются, по существу, одним и тем же, мешая друг другу, транжиря ресурсы и сбивая с толку клиентуру. Мнения о приоритетности и срочности заданий, сделок отделы и сотрудники совершенно не координировали. Поэтому то, что шеф считал самым важным, его помощники попросту игнорировали. Зато на то, что не стоило внимания, тратилась масса средств. Короче, целые бригады «раков и щук» тянули фирму в разные стороны, а главный «лебедь» парил над ними, сетуя на тупость подчиненных.
— Я тысячу раз говорил, что тратить деньги на рекламу гособлигаций иностранцам — глупо, — злился Воротников, знакомясь с выкладками референта. — Неужели трудно запомнить? А какого хрена отдел маркетинга полез в золото, когда надо копать под нефть?! Вызовите-ка мне Бутицкого, щас я ему устрою! Ну?! Чего встали?
Начальник отдела маркетинга Лев Александрович, невысокий смышленый крепыш, не мог прямо сказать хозяину, что его поспешные распоряжения противоречивы. Воротников наорет, Бутицкий ничего не поймет и лишь проникнется неприязнью к референту.
— Если вы позволите… — своим новым, отстраненно-скрипучим голосом сказала Тамара Владиславовна, — я дождусь, когда вы прочтете до конца и ознакомитесь с рекомендациями.
— Дочитал! Не держите меня за идиота, я уже на все согласен, — заверил Воротников. — Пока мы четко не скоординируемся, толку не будет. Вот я и хочу ткнуть их носом, чтобы они тоже это поняли! Зовите Бутицкого.
— Боюсь, что остальные соображают не так быстро, как вы. — Для пользы дела Тамара Владиславовна льстила шефу без зазрения совести. — Вы повысите тон, Лев Александрович растеряется и воспримет ваши слова как очередной разнос. Дайте ему время, чтобы переварить новую информацию. Все равно у вас через полчаса разговор с фирмачами из «Газпрома».
— Как, уже через полчаса? Чего ж вы молчите! А где материалы, которые я велел подготовить?
После ее появления на столе шефа стало заметно меньше бумаг, но все равно он умудрялся за несколько часов перепутать все, что она для него раскладывала.
— Они, Валерий Захарович, в красной папке.
— Да? Хорошо. Тогда вот что… — он задумчиво пожевал нижнюю губу, — не будем пороть горячку. Размножьте свою справку и раздайте по отделам. Пусть обдумают.
— Какие сроки?
— До завтра! Хотя нет, завтра я не смогу. До послезавтра.
— Послезавтра тридцать первое декабря.
— Да? Тогда не морочьте мне голову и решите сами. Кстати, вы бы хоть ради новогоднего фуршета отошли от своей униформы.
— Вы будете диктовать мне, как одеваться?
— Нет, но все-таки…
— Спасибо.
— Ну-ну, не надо так официально. Мне очень нравится ваше желание навести порядок. — И он, улыбнувшись ей мельком, как воспоминанию, тут же погрузился в мелко отпечатанный текст бизнес-плана.
По дороге домой Панкратова вспомнила, что завтра — ее первая получка на новом месте. Вечером обещала забежать Надежда. Тамара решила устроить сегодня предисловие к празднику. В магазинчике рядом со своей «Южной» она купила бутылку шампанского и тортик. Дороговато, но надо же показать подруге, как она ценит ее помощь.
Зайка встретила ее как всегда: радостно, но замедленно хлопая в ладоши. Тамара прижала к груди душистую голову дочери:
— Соскучилась, моя маленькая? Мама задержалась? А у нас праздник. Я, кажется, прижилась на новой работе.
— Зайка хо-очет ку-ушать, — медленно, с трудом кивала большелобой головкой дочка.
— Неси сумку на кухню. Я сейчас переоденусь и приготовлю.
Тамара прошла в ванную, чтобы снять грим, и, увидев себя в зеркале, вздохнула. Экое страшилище. И как же теперь быть с маскировкой? Не признаваясь себе, она любила разочаровывать тех, кто клевал на ее сексапильность. Сладка месть за ожоги, которые оставила ей любовь. Кроме того, выигрышная фигура не раз давала ей преимущество в деловых переговорах. Особенно в тех случаях, когда поначалу ее ум и сметку недооценивали.
Но сейчас ситуация вывернута наизнанку.
Если в честь Нового года она оденется, как ей захочется, то новые сослуживцы, а особенно любовница шефа, могут решить, что в первые дни она их злонамеренно дурачила. Что близко к истине. Если Колоскова заподозрит, что Панкратова способна выглядеть по-женски привлекательной, она взъярится на нее так, что и звонков анонимщиков не потребуется. О Тамаре у сотрудников «Аметиста» уже сложилось мнение как о погруженном в работу синем чулке. Явись она иной, многим придется менять оценку. Это вызовет подозрение в подвохе.
К тому же Панкратова поняла, что новый облик тоже дает преимущества. Как ни странно, она чувствовала себя более защищенной. Чужие эмоции отскакивали от грима, как от брони. Бесформенность превращала ее в невидимку. Суховатые предложения, которые она делала от имени шефа, воспринимались как звучащие из селектора. Мужчин не отвлекали мысли о ее формах. А женщины ощущали себя рядом с ней красавицами.
Тамара смыла служебную маску, переоделась в простенький легкий халатик и приготовила ужин. Пока возилась на кухне, прислушиваясь к бормочущему в комнате телевизору, поняла про себя новую еще кое-что. В уродующем наряде проще мириться с одиночеством. Раньше, отбиваясь от заигрываний чужих мужей и невольно сравнивая себя с их женами, она обижалась: «Почему мне не повезло? Почему других, глупых и неуклюжих, любят и нежат, а я одна?!» В уродливом балахоне ответ был очевиден.
Поужинав, они с Зайкой больше часа выполняли задания и упражнения, которые, по мнению врачей, могли ускорить умственное развитие девочки. Порой Тамара едва сдерживала слезы, наблюдая за тем, как старается дочь и как мал эффект от ее стараний. Никто из специалистов так и не смог ей толком объяснить, почему ее девочка, выглядевшая внешне почти нормально для своих двенадцати лет, так сильно отстает в развитии. Зоя с трудом говорила, читала по слогам и зачастую целые сутки проводила в оцепенении, почти не реагируя на окружающее. Одни врачи ссылались на случайный сбой в хромосомах. Другие подозревали, что они с мужем были слишком пьяны в момент зачатия. Некоторые приписывали все неизвестной внутриутробной инфекции. А кое-кто, преимущественно родственники бывшего мужа, намекали на ее порочную наследственность.