Плата за жизнь
Шрифт:
– Так чего ты молчал?
– Я выжидал и работал. Установил шикарного гостя – некто Семен Вестник, оказался кругом положительный. «Наружка» за ним неделю ходила, ничего. Молодой инженер, холост, живет один, девочки, случается, заглядывают, умеренно выпивает, в расходах не шикует, ничего дорогого не покупал. Ездит он на стареньких «Жигулях», работает во французской фирме, получает в валюте. Я и решил тогда, что были у парня при себе деньги фирмы, он спьяну и решил пыль в глаза пустить.
– Правдоподобно решил, – согласился Крячко.
– А две недели назад, когда эта
– Так какого черта ты решил, что он из банды? – вспылил Крячко. – Петр знает, какую ты лапшу развешиваешь? Людей задергал, спецподразделение поднял на ноги!
– Потому и молчал, что предвидел реакцию, – устало ответил Гуров. – Если ты, работая со мной второй десяток лет, зная меня как свою ладонь, плюешься, то что мне ждать от других людей?
– Пойдем к Петру, посоветуемся.
– Советоваться – значит, делить ответственность, а я делить не хочу. Я за свои решения отвечаю. Я чую, что это они! Группа необычная, так? По выбору цели, манере поведения, одежде, хотя они и в камуфляже. По точности наводки чувствуется, действуют не кавказцы, нападают люди спокойные, уверенные, хорошо знающие Москву.
Гурова прервал телефонный звонок. Сыщик снял трубку, услышал недовольный голос Орлова: «Зайдите оба».
– Слушаемся, – в тон другу ответил Гуров, кивнул на дверь. – Пошли на ковер.
– Да мы, кажется, с ковра не уходили много лет, – насмешливо ответил Крячко, запирая сейф. – Не хватает рыжего парика, носа бульбочкой и штиблет пятьдесят пятого размера.
Орлов, как обычно, сидел, навалившись грузным торсом на стол, покашливал – последние дни ходил с легкой простудой.
– Присаживайтесь, сейчас подойдут господа сыщики, обсудим вопрос, как жить дальше.
– Дружно, – ответил Крячко, занимая свой персональный стул.
Гуров молча прошел к окну, присел на подоконник, здесь было его любимое место, так как давало возможность в любой момент подняться и пройтись по скромному кабинету начальника главка.
Можно перестраиваться год, можно десять, но в России ничего не меняется веками. Так в России чиновник имеет кабинет и обстановку, не соответствующую его должности и заслугам, а такие, какие он сумел выпросить, выбить, в общем, как говорится только у нас, россиян, «достать». В остальном мире это слово имеет иное значение.
У начальника управления кадров, тем более начальника ХОЗУ, были иные апартаменты. Начальник ведущего главка в жизни у руководства ничего не просил, не выбивал, тем более не доставал.
Потому генерал Орлов имел то, что имел. Кабинет маленький и скромный, за что его большинство сотрудников не уважали, а считали чудаком, человеком несовременным.
Итак, Гуров опирался на подоконник, пуская
– Здравия желаю. Привет! Здравствуйте.
– Прошу всех садиться. – Орлов перешел со своего места за небольшой стол для совещаний, многозначительно взглянул в сторону Гурова.
Гурову пришлось слезть со своего подоконника, перейти к столу. Он пожал руки коллегам, с которыми у него были отношения не простые, что объяснялось его привилегированным положением в главке и личной дружбой с генералом, о которой, естественно, все знали.
Вновь пришедшие полковники были примерно одного возраста с Гуровым, то есть от сорока до пятидесяти, все розыскники со стажем более двадцати лет. Начальники отделов, они были по должности выше Гурова, но ни одному из них не приходило в голову вмешаться в его работу, тем более что-либо ему посоветовать, не дай Бог, приказать. За что же, спрашивается, они могли его любить?
– Ну-с, господа офицеры, цвет российского сыска, каковы наши дела? – спросил, скорее риторически изрек, так как ответа не ждал, генерал и, вздохнув, продолжал: – Интересно мне знать, почему, коли мы такие многоопытные, забрались в дерьмо по самую макушку?
– Господин генерал, следует отвечать или достаточно молча согласиться? – поинтересовался Крячко.
– Заткнись, Станислав, я лишаю тебя слова до того момента, пока я к тебе лично не обращусь.
– Понял, – кивнул Крячко и закрыл глаза.
– Когда мы не можем раскрыть заказное убийство, россиянин возмущается. Мы, профессионалы, знаем, что убийца – одиночка, не имеющий связей в уголовном мире, потому найти к нему подход крайне трудно. Мы это знаем, хотя наши трудности, естественно, никому не интересны и нас не оправдывают.
Орлов вздохнул, потер нос и шишковатый лоб, еще раз вздохнул, очень не любил говорить, однако продолжал:
– Ладно, о киллерах разговор особый. Но сегодня банда с автоматами, нападают в центре Москвы на инкассаторов, убивают людей, а мы словно слепые котята… Позор! Павел Петрович, расскажи коллегам, что тебе удалось раскопать.
Полковник Усов, полноватый, лет сорока пяти, с заурядным, незапоминающимся лицом, кивнул, взглянул почему-то на Гурова и сказал:
– Мы, кажется, получили агентурный подход к банде. По моим данным, их пятеро, работают на двух машинах – «Вольво» и «Жигули», номера неизвестны. Имеем три имени, две клички, по нашей картотеке не проходят. Возраст около тридцати, образованные, связи с уголовниками не имеют. Возможно, связь есть, но нами пока не установлена. Можно предполагать, что налетчики имеют информатора в банковской системе, так как нападают не вслепую, а зряче, зная точно, когда везут валюту и солидную сумму. Сейчас они готовятся, место нападения пока не известно. Да, еще: определив объект, они выезжают на место часа за три до нападения, изучают обстановку, возможное присутствие спецслужбы, в общем, бандиты – люди грамотные, а не гопстопники. Сейчас надо ждать, будем надеяться, что мой канал не заглохнет и не оборвется.