Платье для убийства
Шрифт:
От двери до лифта восемнадцать шагов, после шестого шага я подниму глаза на ресепшен и услышу привычное «доброе утро», а потом остановлюсь, невзирая на голоса, улыбнусь, пожелаю доброго утра в ответ этому пареньку.
Пять шагов. Шесть… Два по три… Сейчас я услышу… И отвечу… Но… Почему-то я не слышу привычных слов. Я… Я не понимаю, почему не слышу фальшивого приветствия этого паренька. Паренька нет на месте. За стойкой ресепшен стоит женщина.
Женщине на вид около сорока… Скорее, точно – сорок два. Пышная прическа и пышная грудь, некрасивая родинка на левой щеке и неухоженные скудные
Пальцы такие полные, похожие на колбаски, наверное, она ест слишком много жирной пищи и пьет газировку, а может… Да, я не ошиблась, кофе с молоком. Все женщины, которые злоупотребляют кофе с молоком, имеют некрасивые отеки на скулах и под глазами. У них одутловатое лицо, у них всех одутловатое лицо и отекшие пальцы…
Убийственный кофе стоит на блестящей столешнице возле кипы бумаг в жалком сером стаканчике, и на нем написано «Латте для Ланы». Всего двенадцать букв, кратно трем…
Интересно, Лана – это производное от Светлана? Не вижу обручального кольца на пальце, но на левой руке невзрачный браслет с безвкусным камушком, наверное, это подарок, очень ценный подарок. Лана хочет, чтобы все на него обращали внимание, он так сильно натянут на запястье, что кожа собралась занемевшими розовыми складками.
Глупая. Будто всем есть дело до ее дешевого браслета. Да всем наплевать! Стоп. Нельзя… Нельзя выходить из себя, иначе голоса меня поймают. Это все равно что бежать без света из душа до гардеробной обнаженной либо во время сна вытянуть ноги над кроватью…
Дети знают, что нельзя вытягивать ноги над кроватью в темной-претемной комнате… Иначе страх подловит, словно браконьер, на замысловатую сеть и накроет с головой безнадежным ощущением, что бежать некуда. Это самое страшное, что может быть, – ощущение, что некуда бежать.
Серая блузка на правом рукаве Ланы подвернута меньше, чем на левом. На правом рукаве два отворота, на левом три… Три складки на шее, три пятна на подбородке… Три пуговицы на горловине серого джемпера. Копается в бумагах и не смотрит вокруг. Детей у нее нет, потому что не обращает внимания на шум в холле.
Эта женщина копается в бумагах своими пухлыми пальчиками, как робот, и не слышит стука каблуков, ей плевать на людей… Она социопатка. Такое ощущение, что все ресепшионисты настоящие социопаты… Или рекрутеры, принимающие их на работу. Наш главный менеджер из департамента HR точно социопат…
Социопатов тянет работать с людьми, они летят на них как мухи на мед, это я давно заметила. HR – это не Human resources (примечание: управление персоналом (англ.), это Human repulsion (примечание: отвращение от людей). Чертовы кадровики… Чертовы социопаты. Они повсюду! Почему никто ничего с этим не делает? Скоро этих рекрутеров и Лан заменят роботы, не успеем заметить, как все вокруг станет вконец искусственным… Уже есть рекрутеры-роботы. Наверное, они намеренно нанимают на работу вот таких вот социопатичных Лан…
Женщина на ресепшен не особо меня разволновала, но ее огромная родинка так некрасиво сидит на щеке, что хочется ее схватить и отодрать… Со скоростью света. Но нельзя… Забавный каламбур – оторвать родинку у Светы со скоростью света. Скорость света примерно 300 000 метров в секунду, это кратно трем, цикличность верная…
Паренька нет, наверное, уволился, наверное, нашел себе другое место. Получше, чем сидеть весь день в огромном холле и всем подряд показывать дежурную улыбку… Мне нравилось останавливаться и здороваться с ним, нравилось обыгрывать голоса.
Голоса… Я живу с ними много лет, если не сказать, что всю жизнь. Дело не во мне, все слышат голоса, которые указывают, что делать и как жить дальше: «купи это», «съешь то», «спроси совета», «поцелуй», «работай», «отдыхай», «поешь», «ложись спать»… Но лишь немногие отчетливо осознают, что это голоса, а не решения, основанные на выборе.
Никакого выбора нет. И никакого сознания и подсознания нет. Есть только голоса… Все зависит от решений, только от последствий наших чертовых решений. Голоса могут быть добрыми, злыми, робкими и тихими либо громкими и несносными. Зависит от того, слушаем мы их или нет.
Если слушаем и принимаем решения в угоду голосам, они даруют спокойную жизнь, полную так необходимых человеку благ: любимой работы, хорошей зарплаты, семейного счастья. Радости воспитывать детей, блаженства любить и быть любимыми. Если нет, превращают жизнь в самый настоящий ад…
В последнем случае мужчины и женщины приходят на прием к психотерапевту и говорят: «Я слышу голоса в своей голове». Но это скользкий путь. Потому что подобное решение перечеркивает жизнь за порогом кабинета человека с медицинской степенью в белом халате, ведь этот порог не выступает мостом между «до» и «потом», это мост, который утопит в тумане то, что было «до»…
Никто не хочет добровольно получить ярлык «психопата» или «шизофреника», этот ярлык потом не отклеить. Несчастные люди, которым пришлось прицепить ярлык, были просто не в силах жить с голосами дальше, слушать каждый божий день, потому что то, что они слышали, было далеко от невинного «купи платье» или «сходи погуляй»…
За каждой пережитой депрессией и случившейся панической атакой скрывается увлекательная история жизни. Люди с нервными тиками и рубцами на запястьях не нашли в себе сил посмотреть страху в глаза, они надели его, как платье, невзрачное платье без молний и пуговиц. Которое стесняло и сковывало всю жизнь, пока голоса не стали слишком громкими с навязчивым «сделай это»…
Голоса вовлекли в игру по самую макушку, но игра закончилась «вничью», а в качестве бонусов выступили имипрамин, кломипрамин, тразодон…
Бонусы иммунитета от голосов. Быстро, эффективно на первых порах, но потом все равно паршиво от понимания того, что теперь придется всю жизнь жить с этими белыми и серыми «друзьями», которые на время, словно пуговицы с идеально расчерченными ребрами, расстегивают тесное платье отчаяния и всепоглощающего страха и затыкают голоса.
Если прислушаться, голоса слышно каждую секунду. Каждую секунду они говорят, как быть, куда идти, что делать…