Платит проигравший
Шрифт:
В знак признательности я одарил ее улыбкой. Возможно, лет двадцать назад она производила впечатление, но что еще я мог сделать.
— Знаете что… Обратитесь к Франку Лою, — предложила девчушка, стараясь мне помочь. — Он занимается его машиной. Тут есть пометки о проделанном ремонте.
— Лой механик? Где я смогу его найти?
— В третьем блоке. Это в самом конце ангара.
— Вы очень любезны.
— Вы тоже отличаетесь от наших бурбонов. Мы мило простились, и я вернулся в гараж. Мне нравился запах бензина и технических масел, но не очень-то хотелось, чтобы им пропитался мой парадный костюм. Нора посетить свою берлогу, переодеться и наконец прихватить с собой плащ. Западный ветер с океана усиливался с каждым днем, и если учесть,
В третьем блоке работал только один человек — коренастый, с мощным торсом, темнокожий механик в майке и промасленных штанах. Он занимался тормозными колодками, и когда я подошел, не обратил на меня никакого внимания.
— Привет, трудяга.
Он вскользь глянул на меня. Такой взгляд не назовешь приветливым.
— Вы Фрэнк Лой?
— Допустим.
— Я ищу Гилгута Стейна.
— Ищи. Я не он, как ты понял.
— Помочь можете?
— С какой стати?
Все шло к одному. Я достал из кармана сотню. Бешеные деньги, но других у меня не осталось.
— Информация оплачивается. Негр уставился на банкноту, словно впервые в жизни видел деньги.
— Здорово же он вам насолил.
— Я вообще очень щедрый.
— Вижу. Чего не скажешь о Гиди. Жлоб первостатейный. Но вряд ли я смогу вам помочь. О Гиди никто ничего не знает. Он на слова, как и на деньги, слишком скуп.
— В любом случае вы знаете больше меня.
— Где вам его искать — не имею представления.
— Часто он пользуется машиной?
— Не очень. В моем понимании. Ребята из кожи вон лезут, чтобы заработать, а этот раза два, три в месяц выезжает. Дня по три пропадает, потом ставит машину на место. Может, на золотую жилу напал, черт его знает!
— Золотая лихорадка в Калифорнии закончилась сто лет назад.
— Однако рессоры ему подкрепили. Полным-пол-на коробочка ползает. И машину он готовит тщательно.
— Дальние рейсы?
— Не похоже. Машина возращается чистой. Во всяком случае, в Неваду не ходит. Куда-то на юг мотается. Глины много на протекторах.
— В районе Редвуд-Сити большие глиняные карьеры.
— Похоже. Там еще есть военный аэродром. У меня сын там служит. Хвосты истребителям закосит.
— Есть идеи по поводу моего предложения? Я зажал сложенную купюру между пальцами и повертел перед носом механика.
— Вы и впрямь решили расстаться с этой бума-жсицнсп?
Я опустил банкноту в оттопыренный карман его брюк. Ок тут же достал ее, развернул и внимательно изучил.
— Похожа на настоящую.
— Есть с чем сравнивать?
Механик ухмыльнулся, сверкнув белыми зубами.
— Скажете тоже. Ну, ладно, -он аккуратно сложил деньги и сунул их почему-то в носок. — Стейн просил подготовить ему машину к четвергу, к трем часам дня.
— Четверг завтра.
— Завтра в три и придет. Он точен. Сказал, значит придет.
— Перед выездом Стейн проверяет машину?
— Зачем? Он мне доверяет. Это же мой хлеб.
— Я хочу осмотреть ее.
— Первый ряд, номер 13-345 Калифорния. Я займусь ею вечером, потом поставлю на то же место.
— О'кей. Я подойду к трем часам. Возможно, возникнет еще пара вопросов.
— Не знаю, что вы затеяли, но скажу сразу, Стейн опасный тип. Если он что-то заподозрит, вам не сдобровать.
— Я знаю, однако спасибо за предупреждение.
— Вам виднее.
На этом мы поставили точку и я поспешил выйти из ангара. Грузовик Стейна я нашел там, где сказал Лой. Вымытая машина в сравнении с другими выглядела как новенькая. Беглый осмотр ничего не дал. В кабине, под сиденьем водителя, на полу лежал увесистый разводной ключ — обычный инструмент. Но может быть использован и по другому назначению. Скорее всего Стейн не таскает за поясом револьвер. Уже спокойнее — железка не пуля. В отделении для перчаток лежала карта пригорода, фонарь, перчатки с обрезанными пальцами, спички, сигареты и пустой конверт. На конверте было написано несколько цифр, похожих на номер телефона, в скобках стояло еще одно четырехзначное число. Запомнив комбинацию, я положил все на место, как лежало раньше. Обойдя крытый металлический кузов фургона, я открыл задние дверцы и заглянул внутрь. В кузове валялось несколько ящиков из-под кофе. Я забрался внутрь и осмотрел их. Точно такие же я видел в Камер-Холле, но не обратил на них должного внимания. В каждую из таких коробок, сделанных из твердого картона, при желании можно вложить сотню кирпичей, только тогда машине понадобятся усиленные рессоры. Если же Стейн перевозил кофе для концерна Кейлеба, то в этом не было необходимости. Больше трех десятков коробок с кофе в фургон не впихнешь, а это не слишком большой вес. К сожалению, я не имел представления, сколько весит «снег». Нет ничего хуже, чем чувствовать себя профаном в деле, за которое берешься с умным видом.
На коробках были проставлены некоторые данные, позволяющие определить их происхождение, но не указывался вес, что, как мне известно, противоречит таможенным правилам. В правом верхнем углу— значки, указывающие, как обращаться с грузом, по центру-выдавленная красной краской надпись «Колумбия, порт Картахена», ниже черной краской — штамп «экспорт», рядом — фирменный значок в виде двух листьев и слово «кофе». Все выглядит безобидно, если не придираться к мелочам и не искать чего-то другого.
Покинув гараж, я поехал в центр. Дел и вопросов накопилось слишком много, меня начало раздражать, что я никак не могу сдвинуться с мертвой точки. Как слепой, хватаюсь за все одновременно, и, не доведя дело до конца, выпускаю из рук одну за другой тонкие ниточки.
На Третьей авеню я притормозил возле книжного магалнил и заглянул к своему старому приятелю, греку Марчесу, знакомому мне еще по первой моей квартире. Десять лет назад, когда я переехал во Фриско, он жил в квартире напротив той, которую я снимал, и уже тогда имел этот магазинчик. Здесь продавались газеты, журналы, справочники, путеводители и дорожные карты. Марчес хорошо ко мне относился, и, когда я открыл контору с вывеской «Частный детектив», на первых порах приносил мне все газеты с криминальной хроникой. Потом, по собственной инициативе, он стал собирать вырезки и вклеивать их в альбом, Сам Марчес представлял собой ходячий справочник, и если мне требовалась куча времени на выяснение того или иного вопроса, ему хватало секунды. Его консультации и альбомы с вырезками не раз выручали меня, сохраняя драгоценные часы, а нередко и минуты. В последнее время мы виделись не очень часто, но я всегда был рад нашим встречам.
Широколицый, с открытой улыбкой и удивительно добрыми черными глазами, с вкрадчивым и немного монотонным голосом, он встретил меня, как всегда, радушно. Пару минут мы поболтали ни о чем, а потом я попросил его побольше внимания уделить газетам. Он понял, что меня интересует и особых разъяснении не потребовалось. Он пообещал выяснить и кое-какие подробности о военном аэродроме, расположенном в районе Редвуд-Сити. Я, со своей стороны, пригласил его на кружку пива, которое мы разопьем с ним в ближайшие дни, и уехал.
Возле отеля «Рузвельт», к которому я подъехал около трех часов дня, стояли две патрульные машины. Я подошел к одной из них и спросил у копа, сидящего за рулем:
— Что стряслось, приятель?
Он озадаченно взглянул на меня, потом, очевидно, узнал и ответил:
— Неприятности в 2061 номере. Посмотри сам.
— Лейтенант здесь?
— Там его и найдешь.
Мне не хотелось встречаться с Харпером, но раз уж дело дошло до того, что здесь находился сам руководитель отдела особо тяжких преступлении я не мог проехать мимо. В вестибюле все было спокойно, администрация умеет скрывать разного рода скандалы даже от собственного персонала. Харпер тоже не любил огласки, и в особенности газетчиков, об этом можно было судить по скудным колонкам уголовной хроники. Надо сказать, ему удавалось делать так, чтобы следствию не мешали.