Плато чёрного спелеолога
Шрифт:
— На правах свободных граждан.
— Это приемлемое решение, — кивает он. — Что ж, давайте знакомиться, меня зовут Николаем Андреевичем — я тренер, а это мои ученики: два брата Семён и Виталий, Эдик, Костя, Геннадий, Маша, Лиза, Яна и Катя. А бортмеханик и летчики сейчас подойдут, — тренер кивнул в сторону появившихся на берегу трёх мужчин. — И всё-таки, как воспринимать твоё появление на косатке?
— Всё очень просто, у нас тоже был голод, на берегу нашёл застрявшего на отмели детёныша, хотел убить, но вместо
— Невероятно! — удивляется тренер.
— Поведение разумного существа, как-то не верится, — пожимает плечами Яна.
— Они разумнее нас, — нахмурился Эдик.
— Чушь, — хмыкает Яна, — это что-то другое.
— Дура ты, Яна, я слышала о косатках, они умнее нас будут, — встревает разговор Лиза.
— Хватит перепалок, — устало произносит Николай Андреевич, — помогите экипажу подняться на борт.
Лётчики, увидев Виктора, невероятно удивляются, девочки мгновенно рассказывают про косаток, сильно приукрасив сюжет. Виктор хотел возразить, но улыбнувшись, передумал.
— Ветер поднимается, — с тревогой глянул на вздувшийся парус Николай Андреевич. — Всё, обратной дроги у нас нет, отвязывайте верёвки!
Плот колыхнуло на поднявшейся волне, даже сердце сжалось, показалось, что сейчас развалился, но это обманчивое впечатление, просто он состоит из множества плавучих частей и они неравномерно колеблются.
Безобразная махина отваливает от берега и со скрипом, скрежетом, не торопясь набирает ход.
— Гений человеческой мысли, — шутит Виктор, оглядывая плот.
— Если бы ты знал, сколько труда мы потратили на его изготовление, не говорил бы с такой иронией, — улыбается тренер. — Кстати, каждая часть плота пригодится в хозяйстве.
— Да я без иронии. А если ветер поменяется?
— На этот случай вёсла есть.
— Всё продумано, — с удовлетворением говорит Виктор.
— Как без этого, — тренер уже не улыбается, в глазах появляется печаль.
— На душе тревожно? — улавливает его состояние Виктор.
— На моей совести эти ребята, — грустно говорит он.
— Они достаточно самостоятельные.
— Даже слишком, им от семнадцати до двадцати с небольшим лет, часто сдерживать приходится.
— Знаешь, Николай Андреевич, — Виктор выдерживает небольшую паузу, — а ведь куда мы сейчас идём, там не всё просто.
— Ты уж говорил.
— Нет, ты не совсем представляешь, что происходит на Караби яйле. Давай собери ребят, я расскажу о состоянии дел на плато.
— Я прогнозировал это, но не думал, что процесс пойдёт так быстро, — после рассказа Виктора, вымолвил Николай Андреевич. — А вот Гурий со мной был совершенно не согласен, — он вскользь глянул на бортмеханика.
— И сейчас не согласен, — плотный мужчина чешет залысины на круглом черепе, — такое ощущение,
— Хотелось, что бы ты был прав, но спорить я не буду, увидите всё сами, — встрепенулся Виктор, где-то он слышал подобно суждение.
— А позвольте спросить, — вкрадчиво спрашивает Гурий, — а кто из вас там самый главный?
— Меня выбрали…
— Вот! — торжествующе произносит мужчина. — Вот та идея, о которой я говорил! Чисто шкурный интерес — запугал и властвуй!
Раздражение волной поднимается до глаз, но Виктор сдерживается, стараясь казаться равнодушным, но Николай Андреевич замечает его гнев: — Ты так не вспыхивай, это его мнение, а я не сомневаюсь в правдивости твоих слов.
— У нас складываются определённые порядки, народ и у нас разный, но команда одна. Я предлагаю, чтобы и с вашим вливанием она осталась единой, — очень спокойно говорит Виктор.
— За это я двумя руками, — вытягивает руку бортмеханик, — но в остальном я ещё погляжу.
— Не поглядишь, — с нажимом говорит Виктор, придавливая его тяжёлым взглядом.
Гурий ёжится, криво улыбается, но очередную реплику решил не отпускать.
— В чужой монастырь со своим уставом не ходят, — замечает Тимур, лётчик с узкими усами.
— Верно, — кивает его коллега Мирослав, поглаживая хорошо отросшую светлую бороду, — Кстати, а насчёт зеков, которые жрут людей, я знаю. Лет десять назад работал в Магадане, слышал, были случаи, когда беглые с собой брали одного из заключённых, коровками их называли.
— Как жутко, — передёргивается совсем юная девочка.
— Да, Катя, человек самое страшное существо на планете, — грустно улыбается Мирослав.
— С этим я в корне не согласен, — кривится Гурий. — Люди конечно разные, но в их основе — доброта, это отличает человека от животных.
— А животные не бывают добрыми? — с иронией говорит Мирослав.
— Конечно, нет, все их чувства основаны на инстинктах.
— А как же живой пример, — Мирослав кивает в сторону Виктора.
— Обычная дрессура и не более.
— У меня был кот, — краснеет Лиза, так он умнее иного человека.
— Ну, если кот, то безусловно, — снисходительно улыбается Гурий и треплет девушку по волосам.
— И всё же ты не прав, — мягко говорит Николай Андреевич, — я случайно видел, как машина сбила щенка, так сука стояла над ним, а из глаз текли слёзы.
Гурий не нашёлся, что ответить, скептически поджимает губы: — О себе сейчас нужно думать, а не о животных, — бурчит он. — Так можно договориться, что охоту на них запретим, а я бы не отказался от хорошо запечённого на костре морского котика, — сглатывает он слюну.