Плато доктора Черкасова
Шрифт:
Ангелину Ефимовну интересовало главным образом внутри-земное тепло, неисчерпаемые источники энергии. Тепло Земли — это электрическое солнце подземных теплоцентралей, это превращение зимы в лето, тундры в субтропики.
Отец же мой искал ответов на жгучие вопросы теории: как рождаются материки, как протекают процессы эволюции в изверженных породах, как и почему произошло расслоение коры
Как он сказал на вчерашнем совещании: «Множество необъяснимых фактов, накопленных геофизикой, сразу станут ясными, когда мы извлечем из-под коры Земли таинственное вещество мантии. И тогда сомнения и гипотезы уступят место точным знаниям».
Отец не скрывал трудностей... Чудовищные давления, температуры в сотни градусов. Почвенная вода может хлынуть в скважину, обратиться в пар и обрести силу сокрушительного взрыва... Трудностей не счесть.
— О чем задумался, сын? — услышал я голос отца. Он внимательно смотрел на меня.
Мы подошли к самому кратеру. Гигантская воронка зияла перед нами. На страшной глубине клубился туман. А еще глубже, скрытое изверженными породами, кипело море расплавленной магмы...
— Где на Земле можно найти более тонкий слой земной коры? — с восторгом заметил отец.— Вы были безусловно правы, Ангелина Ефимовна!
Профессор Кучеринер порывисто протянула отцу руку, и они обменялись крепким рукопожатием. Ермак и Абакумов, улыбаясь, смотрели на них.
Абакумов, без бороды, чисто выбритый, помолодевший, в кепке и шерстяном свитере, туго облегавшем его могучие плечи, совсем не был похож на того Абакумова, что я встретил шесть лет назад.
— Ну, попробуем спуститься,— сказал серьезно отец и стал подготавливать приборы.
Ангелина Ефимовна помогала ему. Она с пилотом должна была ждать нас на краю кратера.
Мы взяли с собой респираторы и веревки. Это была попытка спуститься на большую глубину, чем обычно спускались сотрудники обсерватории. Леша и Абакумов, не раз стремящиеся пробраться вглубь, рассказывали, что в жерле спящего вулкана вода проделала ходы и пещеры — целый лабиринт. Но оттуда выделялись газы...
Было договорено, что я пойду дальше всех, привязав к поясу веревку. В случае чего отец и Абакумов сразу меня вытащат.
Мы начали спуск. Из-под ног покатились камни, шлак, куски пемзы. Сверху крикнула Ангелина Ефимовна какое-то напутствие.
Сердце у меня замерло от восторга: началось! Работать вместе с таким человеком, как мой отец! Его дорога стала моей дорогой, его дело — моим делом, но я с а м его выбрал. И мне было из чего выбирать. Но я не могу жить без науки.
Отныне ненасытный интерес к тайнам природы будет толкать меня вперед. Мантия Земли загадочна и непостижима... Хватит ли моей жизни, чтобы постигнуть ее? Как хорошо, что мне только восемнадцать лет! Впереди еще сто лет захватывающе интересной работы. Я знаю, что требуется от ученого: огромный будничный труд, и терпение, и риск. И бесконечная учеба, даже когда станешь седым. Мой отец — профессор, доктор наук, но он учится, как школьник. Потому что нужны знания всех смежных наук, а открытия, новые факты, новые теории — каждый день.
Но пусть! Я буду учиться, работать, делать открытия, и, когда у отца не хватит сил, я пойду за него. Мне хотелось обнять его, но не ко времени был приступ нежности.
Папа еще не видел Лизу. Интересно, понравится ли она ему? Мне бы очень хотелось, чтобы понравилась...
Я споткнулся и чуть не упал.
— Осторожнее, Николай! — крикнул отец.
Я отогнал мысли. Спускаться среди нагромождений лав и туфов было не так легко. Тяжелый прибор, который взвалили на меня, больно резал плечи. Небо теперь синело далеко-далеко, оно приняло фиолетовый оттенок. А вулканическая воронка как будто перевернулась узким концом кверху.
— Стоп! — сказал отец.— Теперь обвяжемся веревкой. Алексей Харитонович, ты останешься здесь!
Мы надели респираторы. Поправили лямки, которыми были пристегнуты приборы.
— Ты готов, Николай? — весело спросил отец.
— Готов!
Мрачное жерло зияло совсем рядом. Меня охватило странное ощущение близости тайны — нераскрытой и немного жуткой. А что, если там внизу...