Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану (др.изд.)
Шрифт:
В 3 часа 30 минут находились мы против устья Кольской губы и легли в нее на юг. Весьма трудно было нам распознать между множеством заливов тот, в котором находится устье
Екатерининской гавани, тем более что бывшая у нас карта оказалась довольно несходной с истиной. Чтобы, паче чаяния, как-нибудь не ошибиться, послали мы шлюпку на ладью, которой случилось в это время лавировать к северу. Расспросив у приехавшего к нам кормщика все, что нам было нужно, легли мы ко входу в гавань, где в исходе шестого часа положили якорь на глубине 10 сажен, грунт – ил, и в то же время легли фертоинг, расположив якоря по длине гавани.
Вышеуказанная неверность карты Кольской губы делала для нас необходимым, не ограничиваясь описью одной Екатерининской гавани, привязать к ней некоторые из главнейших пунктов устья губы. Для этого надлежало измерить довольно большое основание где-нибудь вне гавани, откуда можно бы было брать уголь на все эти пункты.
Суббота 27июля. Поутру искали мы долго по крутым и неровным берегам удобного для этого места и с трудом нашли таковое на северной оконечности Екатерининского острова. Весь этот день провели, ставя, где нужно было, знаки и измеряя углы.
Воскресенье 28 июля. На другой день отправлен был штурман Софронов в устье губы для взятия в разных местах углов. Погода стояла тихая и ясная, давшая нам средства произвести множество всякого рода наблюдений.
Понедельник 29 июля. Занимались описью гавани, хотя сильный дождь и весьма много нам препятствовал. После полудня возвратился Софронов, описавший западный берег до острова Торос и некоторую часть восточного.
Все это время тщетно искали мы случая связаться как-нибудь с Колой; нам нужно было дать туда сведения о нашем прибытии, о наших потребностях, отослать рапорты, письма и прочее. Мы видели несколько лодок, проезжавших в обе стороны под восточным берегом губы, но ни одна из них не заезжала в гавань. Мне не хотелось посылать нарочно для того судно в город: по множеству дела и малому числу людей было это для нас довольно неудобно; но, наконец, надо было на это решиться, видя, что коляне не расположены посетить своих гостей.
Вторник 30 июля. Желая воспользоваться сам этой необходимостью, назначил я для отъезда 30 число. В этот день, сдав команду лейтенанту Лаврову и сделав все нужные распоряжения к окончанию наших дел, отправился я в 10 часов утра в путь вместе с Литке, Прокофьевым и Смирновым. Мы ехали сначала 9 верст на S до голого, каменного островка Сальный, по самой середине губы лежащего и получившего название свое в старину от множества выходивших на берега его тюленей, которые, однако, уже более полувека на нем совсем не ловятся. В отношении островка этого сохраняется между Кольскими жителями странное предание. Говорят, будто в конце прошедшего века жила в Коле ворожея, имевшая дар предвещать о доле и судьбе неродившихся еще младенцев. Призванная в 1672 году во время беременности царицы Наталии Кириловны в Москву, предсказала она, что у нее родится сын, великий умом, который прославит Россию. В награду за доброе предсказание испросила она себе и получила в подарок островок Сальный, приносивший тогда большой доход.
От острова Сальный залив берет направление к SW на 10 верст. Ветер и течение не весьма нам благоприятствовали, так что мы расстояние это проехали только к 3 часам пополудни, и тогда для отдыха гребцов остановились у мыса Великокаменный, от западного берега выдающегося. Люди наши заняли стоявшую тут рыбачью избушку, а мы расположились подле них в палатке. Мыс этот получает название свое, вероятно, от гранитного обломка кубической фигуры, имеющего до двух сажен во всех измерениях, лежащего совершенно отдельно на низменном иловатом берегу. В 7 часов продолжали мы наш путь и около полуночи многоглавый собор Кольский мелькнул нам сквозь темноту; усталость гребцов заставила нас, однако же, остановиться ночевать за Абрамовыми горами, на западном берегу залива верстах в семи от города. Тут нашли мы также рыбачью избу, давшую усталым нашим людям хороший приют.
Среда 31 июля. В 9 часов утра отправились далее. Соборная церковь, показавшаяся через низменность мыса Элав, предвозвестила нам скорое появление самого города, а наконец, и последний открылся нашим взорам. Около 10 часов 30 минут прибыли мы в знаменитую столицу Лапландии.
У пристани встречены мы были городским головой, приветствовавшим нас от имени городничего и объявившим, что квартира нам уже отведена. Не желая, однако же, терять времени, ибо мы не могли пробыть в Коле более одного дня, сделали мы немедленно визит городничему Голубеву, исправнику Постникову и переговорили с ними обо всем, что было нужно. Главнейшей причиной поездки нашей в Колу была закупка свежей провизии. Голубев с особенной готовностью взялся помочь нам в этом деле, но объявил наперед, что мы ничего не найдем, кроме баранов и морошки. Мы удовольствовались и этим, хотя бы очень желали найти также и овощей, но в Коле ничего тогда еще не созрело.
Мы провели весь день весьма приятно в прогулке по городу и окрестным местам, чему теплая и ясная погода весьма благоприятствовала. Угостив у себя обедом Голубева и Постникова, проведя вечер у первого из них, где, между прочим, познакомились с купцом Поповым, хозяином кильдинских оленей, и кончив к тому времени все наши дела, приготовились мы ехать обратно, но, по неожиданному препятствию, могли это исполнить не прежде 2 часов ночи. Мещанин, хозяин дома, где нам была отведена квартира, решился ознаменовать такое радостное для него событие достойным его подвигом – напоить наповал как себя, так и всех наших людей. В первом успел он совершенно, и мы его уже более не видали, в последнем же только отчасти, однако ж мы долго собирали наших гребцов по разным углам города, долго должны были ждать, пока они пришли в состояние управлять веслами. Добрые и гостеприимные Кольские знакомцы наши воспользовались этим случаем, чтобы упрашивать нас отложить отъезд до другого дня; но наступление августа не позволяло нам терять ни минуты, и я непременно решился отправиться, к непритворному их неудовольствию.
Уездный город Кола лежит в самой вершине Кольского залива на выдавшемся к NW мысу, образуемом слиянием рек Тулома и Кола, из которых первая течет от S к N и омывает западный бок этого мыса, а последняя от SO к W, омывая северо-восточную сторону. По определению Румовского, наблюдавшего здесь в прошедшем столетии прохождение Венеры по Солнцу, [213] широта города 68°52', долгота 31°01' О от Гринвича. Мне нигде не случилось найти достоверного известия о начале Колы; но кажется, что она основана гораздо прежде 1533 года, [214] поскольку английские и другие мореходы в половине XVI века приходили уже в Колу, как в давно известное место. Она была сначала только волостью, при государе Петре Великом обращена в острог, а при учреждении наместничеств сделана окружным или уездным городом. Кола занимает пространство по берегу Колы в 450 сажен, а по берегу Туломы в 150 сажен. Строения в ней все деревянные, кроме одной каменной церкви. Улицы вымощены досками. На берегу Колы, около средины города, находится деревянная крепость, имеющая вид четырехугольника, с пятью башнями, пушки с нее в 1800 году, при последовавшем с Англией разрыве, были свезены в Соловецкий монастырь для усиления последнего. С тех пор стены крепости служат вместо ограды для соборной церкви, а башни обращены в магазины. Число жителей обоего пола, считая чиновников, граждан и мещан, доходит до 800 человек. Что касается наружной красоты города, то Кола немного чем уступает Холмогорам, Лодейному полю и многим другим городам: улицы чистые, дома довольно красивые, отчасти двухэтажные. Вид Колы с севера прекрасен: она стоит на возвышенном отрубистом берегу, от которого простирается обширная площадь, с трех сторон окруженная высокими горами; справа быстрая и величественная река Тулома.
213
Обсерватория Румовского стояла на высокой горе Соловарке, около полуверсты к SO от города.
214
Описание Колы и Астрахани, с. 2.
Главный предмет промысла Кольских жителей есть рыба, именно треска и палтус. Ловлей ее они почти совсем не занимаются, но выменивают ее частью у российских же промышленников, к берегам Лапландии выезжающих, но более в норвежских портах Вадсе, Вардгоусе, Гаммерфесте и даже Тросене, куда они имеют право вывозить ежегодно до 2000 четвертей ржаной муки. Привилегия эта всемилостивейше дарована городу Коле, вместе с городами Кемью и Сумой, в вознаграждение за убытки, понесенные их торговлей во время последнего разрыва с Англией. Эти 2000 четвертей разделяются на всех граждан, смотря по состоянию каждого. Чтобы под видом этой привилегии суда других поморских мест и даже этих самых городов, сверх означенного количества, не могли вывозить муки за границу, приняты правительством все меры. Всякое судно, грузящееся мукой у города Архангельска, получает от особенного комитета при Архангельском гражданском губернаторе билет, в котором обозначается, за границу ли оно везет муку, или только на российский Мурманский берег, и какое именно количество четвертей. В первом случае идет оно свободно в какой угодно порт Норвегии, но в последнем должно предъявить свой билет которому-нибудь из судов Архангельской и Кольской таможен, из которых одна стоит на все лето в Трех островах, а три или четыре другие разъезжают по заливам между Святым Носом и Кольской губой и надзирают за судами, нагруженными мукой только для российской Лапландии, действительно ли они оставляют тут груз свой и точно ли все взятое в Архангельске количество, и кладут свои свидетельства на билетах. Коляне, нагрузив ладьи свои, отправляются в Архангельск, где привезенную рыбу променивают на другие потребные им предметы, и в ту же навигацию возвращаются в Колу. Они не опасаются отправляться из Архангельска даже и в октябре месяце. Которые не имеют ладей, пускаются и в открытых шняках, оплывают берега океана и Белого моря, выменивают у жителей семгу, отвозят ее в Архангельск и, наконец, тем же путем возвращаются в Колу.
Между тем как коляне таким образом бывают заняты, жены и дочери их также не остаются праздными. Они ездят в шняках по островам и сбирают морошку. На каждой шняке бывает обыкновенно один только молодой и проворный мужчина и от 12 до 20 женщин. Острова Карелинские, наиболее славящиеся морошкой, лежат милях в пяти к W от устья губы; но колянки ездят и далее в Мотовский залив и даже на Айновские острова, лежащие по западную сторону полуострова Рыбачий, где растет такая морошка, с которой ни вкусом, ни крупностью никакая другая сравниться не может. Айновская морошка сбирается в большинстве для высочайшего двора. Собранную ягоду кладут в анкерки и наливают самой холодной водой, прибавляют к ней стакан или два пенного вина, или только ополаскивая им прежде бочонок. Но морошка бывает вкуснее и сохраняется лучше, если заливать ее отваром спелых ягод, которые, естественно, к сохранению впрок не годятся.