Плавающий город (ill. Fйrat)
Шрифт:
К вечеру, несмотря на сильный ветер, качка значительно уменьшилась, так как мы приближались к Ньюфаундлендской мели. В этот день был объявлен «entertainment» сэра Андерсона. К назначенному часу публика собралась в зал. Но на этот раз капитан уже не показывал карточных фокусов. Он рассказал присутствующим о прокладке кабеля и познакомил их с помощью фотографических снимков с главными машинами, которые способствовали успеху в этом деле. По окончании лекции троекратно раздались громкие крики «ура», относившиеся главным образом к одному из основателей этого предприятия, Киру Филду, бывшему в это время в зале.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
На следующий день, 3 апреля, с самого утра горизонт принял тог особенный оттенок, который у англичан называется «beinck» и который показывает близость льдов. Действительно, корабль в это время плыл на той широте, где появляются первые ледяные горы, оторвавшиеся от сплошной массы и выходящие из Девисова пролива. Приходилось следить за тем, чтобы эти огромные глыбы не ударялись о корабль. С запада дул сильный ветер. Тучи низко спускались к морю. Волны шумели и пенились.
Ни Фабиан, ни капитан Корсикан, ни доктор Питферж не выходили еще на палубу. Я отправился на нос корабля. Там, при пересечении двух стенок, получался очень уютный уголок, в который я и забрался.
Встречный ветер, шумевший над головой, нисколько не беспокоил меня, и я свободно мог предаваться своим размышлениям. Весь громадный корабль был перед моими глазами. На первом плане марсовый караульный, уцепившись одной рукой за ванту фок-мачты, с поразительной ловкостью работал другой. Внизу взад и вперед ходил вахтенный матрос, пристально всматриваясь в туманную даль. На мостике офицер, закутанный в плащ, изо всех сил боролся с ветром. Моря сквозь туман не было видно, только вдали на горизонте виднелась узенькая голубоватая полоска. Машины усиленно работали, и корабль быстро двигался; пассажиры не ощущали никакой качки.
Повешенное в половине первого объявление показывало 44°6′ западной долготы. Мы прошли в сутки только 227 миль. Жених и невеста, вероятно, проклинали корабль за его медленный ход.
К трем часам ветер разогнал тучи, и небо прояснилось. Однако на море все еще вздымались большие изумрудные волны, окаймленные фестонами из бетой пены.
В тридцать пять минут четвертого с левого борта был замечен корабль. По данному им сигналу оказалось, что это «Иллинойс», идущий из Америки в Англию.
В это время лейтенант Г. сообщил мне, что мы проходим мимо Ньюфаундлендской мели. Местность эта славится обильной ловлей трески.
День прошел без приключений. Пассажиры, по обыкновению, прогуливались по палубе. До сих пор случай не сталкивал Фабиана с Гарри Драке, которого мы с Корсиканом не теряли из виду. Вечером все собрались в общий зал. Музыканты и певцы, уже мною раз развлекавшие публику своими полонезами, опять принялись играть и петь, вызывая крики «браво» и аплодисменты своих обычных слушателей.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Выйдя из зала, я поднялся на палубу вместе с капитаном Корсиканом. Ночь была темная, на небе ни звездочки. Вокруг корабля царил полный мрак. С большим трудом можно было различить вахтенных, медленно расхаживавших по шкафуту.
Вдохнув полной грудью свежий морской воздух, капитан сказал:
— В зале очень душно. Здесь по крайней мере есть чем подышать! Сто кубических метров свежего воздуха в сутки для меня положительно необходимы.
— Дышите, дышите хорошенько, — сказал я ему, — тут на всех хватит свежего воздуха. Кислород действительно великолепная вещь! К сожалению, надо признаться, что парижане и жители Лондона знакомы с ним только понаслышке.
— Да, — отвечал капитан, — они ему предпочитают углекислоту. Что ж, у каждого свой вкус! А вот мне этот газ противен даже с шампанским.
Беседуя таким образом, мы прогуливались. Густые клубы дыма вместе с искрами вырывались из черных труб. Стук машин смешивался с завыванием ветра в железных вантах. Каждые четверть часа среди этого шума раздавались голоса вахтенных матросов, выкрикивавших следующие слова: «All's well! All's well!» Это означало, что все обстоит благополучно. Иначе, впрочем, и быть не могло, так как все было предусмотрено для благополучного прохождения по этому опасному пути, который часто загромождался льдинами. Каждые полчаса по приказанию капитана матрос черпал ведро воды для изменения температуры, и упади она хоть на один градус, капитан, не задумываясь, изменил бы путь. Ему было известно, что две недели тому назад в этом самом месте затерло льдом пароход «Pereiere», и он боялся подвергнуться той же участи. Всю ночь продежурил он сам, стоя на мостике с двумя офицерами, из которых один следил за работой колес, а другой наблюдал за вантом. Кроме того, лейтенант и два матроса стояли на вахте на шкафуте, в то время как штурман с матросами находились на стеме корабля. Благодаря предусмотрительности и деятельности капитана пассажиры могли спать совершенно спокойно.
Обойдя весь корабль, мы с капитаном Корсиканом остановились на корме. Нам не хотелось еще забираться в душные каюты, и мы стояли, беседуя как мирные граждане па площади своего города.
Сначала нам показалось, что мы тут одни, но вскоре мы заметили человека, неподвижно стоявшего у перил. Пристально вглядевшись в него, капитан воскликнул:
— Это Фабиан!
Действительно, это был он. Я тоже узнал его. Он так был погружен в какое-то немое созерцание, что не расслышал нас. Глаза его горели; казалось, он не мог оторвать их от угла рубки. Я решил не беспокоить его, но Корсикан подошел к нему.
— Фабиан? — позвал он.
Фабиан не отвечал. Очевидно, он не слышал этого оклика. Подойдя ближе, Корсикан еще раз позвал его. Фабиан вздрогнул и быстро повернулся.
— Тише! — сказал он, указывая рукой на тень, которая тихо двигалась вдали. Потом, грустно улыбнувшись, он прибавил:
— Это черная женщина!
Я вздрогнул. Корсикан схватил меня за руку, и я почувствовал, что он тоже дрожит. Мы оба подумали, что это то самое привидение, о котором говорил доктор Питферж.
Фабиан не сводил с него глаз. Я с замирающим сердцем всматривался в эту фигуру, едва заметную в темноте. Но вот она стала обрисовываться все ясней и ясней. Она то продвигалась вперед, то останавливалась, как бы не решаясь продолжать путь, то опять направлялась к нам. Наконец, шагах в десяти от нас, она остановилась. Я ясно различил женскую фигуру, закутанную в широкий плащ, лицо ее было покрыто густой вуалью.
— Безумная! Безумная! Не правда ли? — прошептал Фабиан.
Как оказалось впоследствии, это была действительно безумная, но Фабиан нас не спрашивал, он говорил сам с собой.