Плавучий остров. Вверх дном
Шрифт:
Ивернес со своим уменьем всегда припомнить что-нибудь из старинной поэзии, наверно, считает, что его перенесли в один из буколических пейзажей «Астреи». 5 В самом деле, по свежим лугам здесь бродят овцы, позади изгородей прыгают лани, косули и другие изящные представители лесной фауны, и можно лишь пожалеть об отсутствии очаровательных пастухов и пастушек из романов Оноре д'Юрфе. Вместо реки Линьон здесь извивается речка Серпентайн, чьи-животворные струи протекают среди невысоких холмов этой сельской местности.
5
«Астрея» —
Только все здесь кажется искусственным.
Иронически настроенный Пэншина восклицает по этому поводу:
— И у вас нет других рек?
На что следует ответ Калистуса Мэнбара:
— Реки? А для чего нам они?
— Но нужна вода, черт побери!
— Вода… то есть вещество, обычно зараженное, полное микробов — тифозных и всяких других?..
— Ну, ее можно очищать…
— А зачем это делать, когда так легко вырабатывать вполне гигиеническую воду, совершенно обезвреженную и даже, по желанию, газированную или железистую…
— Вы сами вырабатываете воду?.. — спрашивает Фрасколен.
— Разумеется, и обеспечиваем водой, горячей и холодной, жилые помещения, так же как мы обеспечиваем их светом, звуками, возможностью узнавать точное время, теплом, прохладой, двигательной силой, антисептическими средствами и электрической энергией.
— В таком случае, можно подумать, — говорит Ивернес, — что у вас вырабатывается также и дождь для поливки газонов и клумб?
— Вот именно… господин первый скрипач, — отвечает американец, и кольца на его пальцах, поглаживающих бороду, сверкают в пышных прядях.
— Дождь по заказу! — восклицает Себастьен Цорн.
— Да, дорогие друзья мои, дождь, который трубопроводы, проложенные под землей, своевременно позволяют рассеивать самым правильным, упорядоченным и разумным способом. Разве это не лучше, чем зависеть от произвола природы и подчиняться прихоти климата, проклинать непогоду, не имея возможности помочь беде, страдать то от зарядивших дождей, то от долгой засухи?
— Постойте, постойте, мистер Мэнбар, — перебивает его Фрасколен… — Ладно, вы можете по своему желанию устраивать дождь. Но вы же не можете помешать ему падать с неба…
— Небо?.. А оно тут при чем?..
— Небо, или, если вы предпочитаете, тучи, несущие дождь, воздушные течения со всей своей свитой — циклонами, смерчами, шквалами, бурями, ураганами… Ну, например, в дурное время года…
— В дурное время года?.. — повторяет Калистус Мэнбар.
— Да… зимою…
— Зима?.. А что это такое?..
— Да говорят вам — зима, мороз, снег, лед! — восклицает Себастьен Цорн, которого приводят в ярость иронические ответы этого янки.
— Ничего подобного мы не знаем! — спокойно отвечает Калистус Мэнбар.
Четверо парижан переглядываются. Что он — сумасшедший или мистификатор? В первом случае следовало бы запереть его покрепче, во втором — хорошенько отлупить.
Между тем вагоны трамвая медленно проходят среди этих волшебных садов. За пределами огромного парка виднеются тщательно возделанные участки земли, разноцветные прямоугольники,
Но им хотелось бы увидеть поля и ознакомиться с тем, как произрастают в этой удивительной местности пшеница, рожь, овес, кукуруза, ячмень, гречиха и другие злаки.
Вдруг появляется завод с металлическими трубами над низкими крышами матового стекла. Трубы на железных устоях похожи на трубы плывущего океанского парохода «Грейт-Истерн», для вращения мощных винтов которого требуется не меньше ста тысяч лошадиных сил, с тою лишь разницей, что вместо черных клубов дыма из этих труб вылетают только легкие струйки, никакой гарью не засоряющие атмосферу. Завод занимает площадь в десять тысяч квадратных ярдов, то есть около гектара. Это первое промышленное предприятие, которое члены квартета видят с начала экскурсии, проходящей под руководством Калистуса Мэнбара.
— А это что за предприятие?.. — спрашивает Пэншина.
— Завод с выпаривательными аппаратами, работающий на нефти, — отвечает американец, и острый взгляд его грозит, кажется, пробить стекла пенсне.
— А что на нем производится, на вашем заводе?..
— Электрическая энергия, которая расходится по всему городу, парку, загородной местности и дает двигательную силу и свет. Одновременно завод питает энергией наши телеграфы, телеавтографы, телефоны, телефоты, звонки, кухонные печи, все прочие машины, осветительную аппаратуру, лампы дуговые и лампы накаливания, алюминиевые луны, подводные кабели…
— Подводные кабели?.. — с живостью переспрашивает Фрасколен.
— Да!.. которые связывают город с различными пунктами на американском побережье…
— Неужто необходимо было строить такой огромный завод?
— Разумеется… при нашем расходе электрической энергии… а также энергии умственной, — отвечает Калистус Мэнбар. — Поверьте, господа, понадобилось неисчислимое количество и той и другой энергии, чтобы основать этот бесподобный, единственный в мире город.
Слышно глухое ворчанье гигантского завода, мощный звук выпускаемых паров, гул машин, ощущается легкое колебание почвы, свидетельствующее о том, что здесь действуют механические силы, превосходящие все, что до настоящего времени могла породить современная индустрия. Неужели для того, чтобы приводить в движение динамомашины или заряжать аккумуляторы, нужна такая мощь?
Трамвай проходит мимо завода и в четверти мили от него останавливается у порта.
Пассажиры выходят, и гид, продолжая свои восхваления, ведет французов по набережной, идущей вдоль складов и доков. Порт может предоставить стоянку не более чем десятку кораблей. Это скорее небольшая внутренняя гавань, чем порт. Ее замыкают молы, две дамбы на железных устоях, мощные фонари которых указывают вход в гавань кораблям, приходящим с открытого моря.
Сегодня в гавани всего около полдюжины пароходов, — одни из них нефтеналивные суда, другие предназначены для перевозки продуктов и потребительских товаров, — и, кроме того, несколько барок, снабженных электрическими двигателями для рыбной ловли в открытом море.