Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский
Шрифт:
Дмитров не походил на Звенигород: посад на горе, кремник внизу. Хотя крепкий кремник. На высоченном земляном валу рубленые стены девятью башнями. И всё это окружает глубокий ров, питаемый двумя ближними реками.
Над заборолами стен возвышается нятиглавие каменного собора. А с восточной стороны на горе видны стены обители и одноглавая церковь, напоминающая звенигородскую. Город понравился Юрию Дмитричу. Возникла мысль: дерево детинца заменить камнем. Положить на это остаток жизни. Тогда владетельных сыновей, Юрьичей, никакой самовластец из Москвы не достанет. И душенька Анастасии будет довольна.
Приободрившийся
106
Имеется в виду Иван Данилович Калита, великий князь Московский и Владимирский с 1328 по 1340 гг.
Княжеский отдых с дороги вскоре прервал Ивашка Светёныш:
– Рвётся к тебе Елисей Лисица. Пускать, али обождать?
Новый дмитровский владетель проговорил устало:
– Елисея всегда пускать.
Сам же ещё думал о прежнем: народ здесь его не встретил: чужой! Когда даст людям узреть дело рук своих, родным станет. Хватило бы только сил! И тут же обеспокоился: а ведь Лисица по пути в Звенигород из Дикого Поля как в воду канул. Где пропадал? С чем явился?
Старый разведчик с первого взгляда ещё более постарел, а всего-то три недели не виделись. А новых морщин на лбу! А новой седины в бороде! Только глаза горят, как у молодого.
По здравствовании, рухнув на лавку, усталый Елисей повёл речь:
– Как бы тебе всё потоньше доложить, господине, чтобы и без того упавшего духом дополнительно не ушибить, а всё же до твоей милости довести непригожие новости?
Юрий Дмитрич поморщился:
– Скажи прямо. Не ходи вокруг да около.
– Прямо?
– собрался с духом Лисица. И выпалил: - Племянник, государь Василий Васильевич, точит нож на дядю. Не помирился с потерей Дмитрова. Мыслит силой отнять. А буде станешь противиться...
Юрий Дмитрич вскочил. Бурно стал ходить по полу от окна к двери. Ноздри дрожали, уста кривились,
– Что с тобой, господине?
– испугался Лисица.
– С драконом борюсь, с одноглазым!
– ответствовал князь.
– Для юного государя отдача Дмитрова...
– хотел продолжать Лисица.
– Не стану противиться, - мрачно перебил Юрий Дмитрич.
– Ещё одна неприятность, - жёстко продолжил Лисица.
– Вчера брат твой Андрей Дмитрич после длительной неведомой хвори ушёл из жизни. Погребение завтра. Ждут Константина из Углича.
– И меня?
Ни одна мышца лица князя не дрогнула при вести о смерти брата: не было больше сил страдать.
– В Москве вслух сказано: и тебя, - сказал Елисей.
– Но предупрежу:
Князь близко наклонился к верному слуге:
– Знаешь, какие люди? Скажи, не скрытничай. Иван Всеволож?
Выведчик помотал головой:
– В моей душе от тебя ни один уголок не скрыт. Не ведаю точно, какие люди. Одно известно доподлинно: не Иван Всеволож!
– И, глядя в удивлённые княжьи очи, старик продолжил: - Государь с матерью надругались над спасителем своим, велемудрым боярином. Третьего дня свершилось обручение великого князя. Но не с дочерью Всеволожа, как было клятвенно обещано прежде, а с внучкой Донского героя Владимира Храброго Марией Ярославной.
– Дочкой умершего от язвы Ярослава Владимировича, круглой сиротой?
Елисей пояснил:
– Её очень опекает бабка матери, вдова Фёдора Фёдорыча Кошкина-Голтяева, Марья. Голтяиха в большой дружбе с Софьей Витовтовной.
– А нарушение клятвы?
– прищурился Юрий Дмитрич.
– Причина сказана, хотя весьма шаткая. Всеволожна, видишь ли, боярышня, а Марья - княжна. Иван Дмитрич, душу продавший за благополучие дочери, теперь рвёт на себе власы.
– Кудерь у него густа, - молвил князь, вставая.
– Впрочем, Бог Ивану судья.
– И тяжело оперся о плечо верного слуги.
– А с похоронами брата Андрея - твоя правда, Елисей: ехать не на собственную ли кончину? Вот как повязала меня кознями свояченица-литвинка! И Дмитров им отдай! Пожалуй, отсижусь я в Галиче.
– Стражу бери, как на рать, - посоветовал Елисей.
– Я же буду стеречь дальнейшие московские замыслы, сообщать мигом...
Юрий Дмитрич в одном не послушался: выехал из Дмитрова с немногими, но надёжными людьми. Путь держал не прямой, а извилистый, глухими просеками да тропами. Благо, лето началось: ни грязей, ни туманов. Но путь до Галича при такой езде увеличился втрое-вчетверо. Князь счёл, что так верней: избежит засады или погони. И не ошибся: ни того ни другого не испытал.
В Дмитрове остался его наместник Ерофей Елин.
Галичский терем сызнова погрузил в тоску по Анастасии. Здесь всё, как в Звенигороде, напоминало о ней. Однако сердечные сетования с бессонницей скоро были отодвинуты в сторону грозными, дурными событиями. Месяца не прошло, как явился в Галич тот же Ерофей Елин и сообщил, что был изгнан из Дмитрова по указу великого князя воеводой Товарковым. Город взят под руку Москвы. Такой оборот дела Юрий Дмитрич хотя и ожидал, но воспринял буйно: бегал из угла в угол, из покоя в покой, не находил места в тереме.
Ивашка Светёныш беспокоился:
– Ты чего, господине? Ты куда, господине?
Князь отмахивался:
– Сгинь!.. Я всё борюсь и борюсь с драконом, клыкастым, хвостатым и одноглазым...
Остановила беспредельный неугомон важнейшая весть гонца, присланного Лисицей: боярин Иван Дмитриевич Всеволож отъехал от великого князя в Тверь, затем в Углич, оттуда взял путь на Галич. Не составило труда догадаться, какая именно причина тому, труднее было предвидеть последствия.
Юрий Дмитрич угомонился в своём деловом покое, дабы всё спокойно обдумать, взвесить, принять решение: каково встретит Ивана, с чем тот едет, о чём будет разговор?