Племянник гипнотизера
Шрифт:
– Сегодня погоняет и тебя, – ответили «зубрежники» мрачно.
– Да ну? – усомнился Скиф.
– Вот тебе и «ну».
– А вы кефир пили?
– При чем здесь кефир?
– Говорят, помогает. Пошли, Мотя, раздавим по бутылочке. У меня от кефира светлеет голова.
Мотиков послушно последовал за своим шефом.
В буфете было пусто – экзамены отражаются на студенческом аппетите. Лишь в углу сидел бывший отличник Петр Музей и грустно смотрел в чайное блюдце с винегретом.
– Он завалил механизацию. Г-ы-ы – радостно сообщил Мотиков.
– Что ты говоришь, Мотя? Значит, и на их
Музей ничего не ответил. Скиф затанцевал, извлекая из заднего кармана узких брюк рубль.
– Мама Дуня, две поллитры, на остальное силосу.
– Поедите?
– Еще как. Посмотрите на чемпиона. Он может съесть ведро. Верно, Мотя? Как-то была у нас экскурсия на мясокомбинат. Смотрю, пропал куда-то наш чемпион. Пошел искать. А он стащил окорок и терзает его в темном углу. Пока оттянул за уши, до кости обглодал. Верно, Мотя? Было такое дело?
Приятели уселись за столик Музея.
– Слушай, а ты не пробовал содрать? – Скиф уставился на Музея наглыми рыжими глазами. – Быстро, надежно, выгодно, удобно, никакой нервотрепки. Техническое оборудование полностью поставляет наша фирма «Скиф и К0». Правда, тебе после предстоит раскошелиться на банкет, но для человека, получающего повышенную стипендию, поставить ведро винегрета и пяток кило колбасы… Верно, Мотя? Ты сколько можешь съесть колбасы?
– Да уж… кило три…
Скиф явно издевался. У него с Музеем были старые счеты. Раза два Сашку обсуждали на комитете комсомола, и у него осталось с того времени о Музее самое неблагоприятное впечатление. Все кипятятся, кричат, требуют исключить Сашку, один лишь Петр Музей сидит, молчит, учебник листает, словно его, Скифа, и нет здесь. Так и не сказал ни одного слова, даже голосовать не стал. По коридору идет – никогда не посторонится. Один раз Сашка нарочно не ушел с дороги, так они сшиблись лоб в лоб Сначала он думал, что Музей делает это нарочно, чтобы унизить его, Скифа, лишний раз подчеркнуть, что вот я, мол, круглый отличник, всеми уважаемый человек, а ты так, тля, ничтожество… Но потом Сашка убедился, что Музей просто не подозревает, что существует он, Александр Скифин. Конечно, Сашке Скифу тоже в высшей степени наплевать на Петра Музея, но все-таки обидно.
Музей съел свой винегрет и ушел, так ничего и не сказав. Скиф посмотрел ему вслед.
– Так тебе и надо… Не будешь нос драть.
– А как мы будем сдавать английский? – почтительна осведомился Мотиков, когда шеф съел свою порцию винегрета и погладил живот.
– У тебя есть идеи?
– Я попробую по телеграмме, – сказал Мотиков.
– Мысль правильная, – согласился Скиф. – На эту фифочку телеграмма должна подействовать.
– А ты как?
– Надо подумать. За меня не беспокойся.
Метод сдачи зачета по телеграмме заключался в следующем. Мотиков натирал рукавом глаза, взлохмачивал волосы и шел на экзамен. Там он, заикаясь, нес что-нибудь нечленораздельное до тех пор, пока его не спрашивали, что с ним. Тогда чемпион клал на стол телеграмму, в которой сообщалось, что у него тяжело больна (или умерла) тетка (или бабушка). Телеграмма действовала.
Точно так получилось и на этот раз. Грозная «англичанка» с сочувствующим лицом, почти ничего не спрашивая, поставила Мотикову «уд» и проводила до дверей, утешая. Чемпион сел на подоконник и стал ждать своего шефа.
Скиф появился после обеда. Вид его был ужасен. Голова забинтована, лицо заклеено пластырями и измазано зеленкой, тело болталось между костылями. Провожаемый любопытными взглядами, «конструктор» прокандылял по коридору, взял без очереди в буфете папиросы и исчез в аудитории.
Что произошло там, осталось неизвестным, но только через десять минут Скиф вышел, держа в руке зачетную книжку.
– Порядок, – оказал он.
Скифа окружили.
– Черт знает что такое! – возмутился кто-то. – Учишь, учишь и ходишь сдавать по пять раз, а эти книгу в руки не брали, а вот тебе, пожалуйста!
– Ха! – Скиф почувствовал себя польщенным. – Уметь надо!
Скиф лежал на кровати и небрежно листал «Механизацию животноводческих ферм».
– Это тебе, Мотя, не английский, где можно драть с закрытыми глазами и обманывать бедную девушку измазанной зеленкой кожей, – говорил он почтительно слушающему чемпиону. – На Свирько ужас сколько народу погорело…
– Я буду по телеграмме…
– Ха! Ну и чудак ты, Мотя! Чихал он на твою телеграмму! Даже если ты принесешь ему телеграмму о его собственной смерти, и то он глазом не моргнет, врежет тебе «неуд» между глаз.
– А если его встретить вечером? А?
– Тренироваться тебе надо, Мотя, а не болтать Ты вот весь вечер сидишь, пыхтишь, ничего не делаешь, а руки тебе кто писать формулами будет? Александр Сергеевич?
– Так все равно смоется.
– Мало ли что смоется. Лишний раз потренироваться не мешает. Хоть будешь знать, где что находится. Помнишь, ты чуть сопромат не завалил: не мог вспомнить, где что написано. Стыдно было слушать твой паровозный шепот: «Саша, где у меня двутавровая балка? На руках или на груди?» Работай, Мотя, работай. На меня не смотри. Я свободный художник. Меня всегда спасают полет фантазии и эрудиция. Тебе же поможет лишь тяжкий труд.
Во время этого диалога в комнату скифов постучали. Стук был тихий, вежливый. Сашка насторожился – обычно в дверь барабанили кулаком или били ногой.
– Убери! – приказал он чемпиону. – Наверно, черт, опять комиссию несет.
Мотиков сгреб со стола всякого рода принадлежности для списывания. Скиф ногой закатил под кровать пивные бутылки и открыл дверь. На пороге стоял Петр Музей.
– Здравствуйте, – пробормотал бывший отличник. – Могу я видеть Скифина?
– Ну я.
– Мне надо с вами поговорить…
Скиф пропустил Музея в комнату и снова закрыл дверь на ключ.
– Присаживайся.
– Спасибо.
Бывший отличник осторожно сел на измазанный чернилами и заляпанный клеем стул. Вид у Петра Музея был скверный. Лицо осунулось, волосы не причесаны, костюм помятый.
– Видите ли, – сказал Музей, смотря в пол, где отпечатались всевозможные схемы и валялись обрывки фотопленки. – Вы, наверно, меня знаете…
– Знаем, – сказал Скиф.
– Вы ведь тоже учитесь на нашем курсе? Ваше лицо мне немножко знакомо… Я к вам вот по какому делу… – Петр Музей покраснел. – Я не могу сдать механизацию животноводческих ферм.