Плен – не подчинение
Шрифт:
– Я не согрелась, – произнесла я.
Он наклонил голову набок, смеясь надо мной глазами, и попятился с шубой в своем кулаке, утаскивая меня к камину. А как отпустил, с грохотом подвинул кровать едва ли не под самый огонь. И все это с таким гадким видом, как бы говоря: «Все для тебя, Принцесса!». Он кивком указал мне садиться, и я повиновалась, опять оказавшись ниже, не в силах контролировать глаза, которые то и дело возвращались к мощному телу.
– Тебе не холодно? – спросила я, потому что просто смотреть на него было больно. Его кожа все еще поблескивала от пота после рубки
Он проигнорировал вопрос и потянулся рукой к шубе, собираясь оголить плечо. Но только он сделал это, моя кожа вновь покрылась пупырышками, и тело пробрал озноб, добравшись до зубов.
– Нет, этот звук меня просто убивает! – рыкнул мужчина раздраженно и рванул шубу на себя.
– Куда? – ужаснулась я, когда мы направились к кухонной двери на улицу. Мелькнула мысль, что ему надоело возиться со мной, и он решил выбросить меня на улицу, снова в лютый мороз. От этого моя гордость встала на колени. – Я же сказала, что сделаю все.
Он лишь фыркнул. Толкнул дверь и вышел босяком в снег, как и я. Вот только громилу это совершенно не волновало. Внутренний дворик напоминал какую-то свалку. Всюду валялись дрова, еще не распиленные стволы, какие-то инструменты и просто ржавый хлам. Но было еще одно небольшое строение, которое примыкало к хижине – всего-то пройти пару шагов. Именно туда он меня и завел. Много досок, две полки, еще одна печь, кажется, с другой стороны камина, и ведро, прикрепленное к потолку.
– Сиди здесь, – произнес он, начиная подкидывать дрова в печь. И по мере того как разгорались поленья, становилось все теплее.
– Это что, сауна? – догадалась я, все еще кутаясь в шубу.
– Русская баня, – ответили мне очень нехотя.
– А это что? – спросила, не в силах сдержать любопытства, и потянула за веревочку. Оказалось, она не для декорации, а запускала механизм переворота ведра. Вода, судя по брызгам ледяная, плюхнулась о деревянный пол, окатив Мишу почти полностью. Я-то свои ноги успела подобрать, кутая их в мех. А вот у психа все штаны промокли напрочь.
Он медленно и зловеще обернулся, и я приготовилась к худшему.
– Так не терпится? – спросил он язвительно и резко спустил штаны. О, мама!
Я знала, что он будет огромным, это было легко определить по контуру джинс. Чего я никак предугадать не могла, так это реакции собственного тела на вид полностью обнаженного мужчины перед собой. Почему-то оно забыло, что этот канадец придурок, которых еще поискать. Он чертовски хорош собой, почти что совершенство – мысль запульсировала микровзрывом в голове, посылая очередную волну дрожи по позвоночнику. Только на этот раз вовсе не от холода.
Мне пришлось заставить себя поднять глаза на его лицо, чтобы он не думал, что я так уж впечатлена видом. Он не оставил мне выбора, и это злило больше всего. Но в ту секунду, когда я увидела голод в его взгляде, почему-то подумала, что и у него этого выбора не было. Он мужчина во всех смыслах этого слова – одичавший, необузданный. А я женщина, которая застряла здесь с ним. И я могла сколько угодно спрашивать себя: "Как долго он смог бы контролировать похоть, будь даже самым вежливым парнем на свете?", в этом все равно не
Миша потянулся к шубе, и я машинально свела края, боясь того, что будет дальше. А он шумно выдохнул и зарылся пальцами в мои волосы, крепко сжав их в кулаке на затылке. Не причиняя боль, но заставляя смотреть на него.
– Не играй со мной, девочка, – прорычал он в мои губы. – Ты знаешь, что я адски хочу тебя.
Он прорвал мое сопротивление, стянув шубу с плеча. Сначала с одного, затем с другого. Мы смотрели глаза в глаза. Я хотела, чтобы он знал, как сильно ненавижу его. А он насмехался надо мной за это. Но первым отвел взгляд, чтобы осмотреть мое тело. Его рот приоткрылся, плотно сжатая челюсть расслабилась, и он шумно выдохнул, словно испытал несказанное облегчение просто оттого, что рядом с ним оказалась женщина. Я точно ненормальная, раз меня заводил этот голод в его взгляде, которым он буквально облизывал и обсасывал мое тело.
Все еще удерживая мою голову, он потянулся второй рукой к моим соскам. Они давно затвердели от холода, но сейчас реагировали вовсе не на контраст температур, а на грубость жестких мужских рук. Он по очереди потер розовые вершинки большим пальцам, отчего невольно сжались мышцы живота. Я сама уже с трудом контролировала дыхание. Оно было ровным и порывистым еще секунду назад, но когда он нагло обхватил грудь, помещая ее в ладони, я сбилась и зашипела.
– Тише, – прошептал он, опять вернув взгляд на мое лицо. Хищный взгляд опустился на губы, которые я нервно покусывала прямо сейчас, и Миша недобро усмехнулся. – Я тоже хочу.
Его зубы сомкнулись на моей нижней губе, окончательно срывая все барьеры. Он не целовал, а властвовал над моим ртом. Показывал, кто здесь хозяин и кто будет вести. Я только успела сделать жадный вдох, когда его горячий язык вторгся в меня, взрывая мозг яркими вспышками. Это ведь не должно быть настолько приятно. Но так и было. Он сводил меня с ума, заставляя испытывать слишком острое наслаждение. Я злилась на себя так сильно… И боролась с ним в этом поединке, кусая в ответ, шипя от его напора и пытаясь вырваться из мертвой хватки. Он и не думал опускать руку, лишь сильнее прижимал к себе, не давая даже дышать. Только его губы, страстный танец наших языков и хриплые стоны, которые я больше не могла контролировать.
Он сказал что-то коротко по-русски и прервал это так же резко, как начал, оставив меня задыхаться и бороться со жгучим возбуждением между ног. Этот мужлан сделал глубокий вдох и развел мои колени в стороны, которые я так усердно держала сведенными. Теперь он видел всю меня, и судя по победной ухмылке, ему нравился вид. А затем, продолжая демонстрировать свою власть, он провел пальцем по моему самом чувствительному месту, растирая влагу. Я оперлась головой о стену, вцепившись пальцами в шубу под моей задницей. Хотелось расцарапать этому придурку лицо. Хотелось выгнуться сильнее, развести ноги шире и просить его не останавливаться, потому что я была так близка к грани только оттого, как он играл со мной пальцами и с какой жаждой смотрел. Да, он доводил меня до крайностей.