Плененная душа
Шрифт:
Небесный город, нагулявшись, примолк — и самых крепких, коль не стража, так трескучий мороз, по домам к этому часу разогнали. А где-то далеко, за столичными стенами, в обледенелых пустых лесах протяжно выли оголодавшие волки — совсем, как безумные их собратья, слепо рысящие у черных камней ахарской тропы…
«Уже скоро, Снежинка, — вдохнул полной грудью Огнезор, вбирая в себя этот вой и жгучий морозный воздух. — Мы отправимся туда уже скоро…»
Глава шестнадцатая,
где взгляд темного мастера опять устремлен на север
Нетерпение — первый шаг к глупости. День за днем напоминал себе об этом Огнезор, борясь с вновь вернувшимся и отпускать не желающим Зовом. Влекло
Прежде всего — разобраться с делами, нынешними и будущими, чтоб, вернувшись, не застать лишь руины того, что с таким трудом возводил последние месяцы. С Гильдией, в этом смысле, все обстояло неплохо: молодые мастера да подмастерья (главная здешняя сила) Огнезора поддерживали; Сизобор же, давний Верин соратник, все лучше ухитрялся Совет Семерых за собой вести. Но вот высокие лорды и Его Божественность, с каждым днем теряющий здравомыслие, всерьез вызывали опасения. Очень не хотелось Гильдмастеру предоставлять Императора самому себе — однако возлагать столь деликатное дело на кого-то из прочих мастеров Разума хотелось еще меньше. Могла бы Слава помочь, имей она хоть немного в придворных интригах опыта — но не с ее вздорным характером в подобные игры играть! Старик же Мечеслов (человек в таких вещах, напротив, сведущий) не настолько хорошо с собственным даром управлялся… Что так, что эдак — риск был велик! И не одну неделю, наверное, Огнезор бы между ними метался, если б не нашелся ему вдруг помощник совсем неожиданный.
В срединный день зимы незнамо как вынырнул во Дворце, подле Императорских покоев, отец Гутор, храмовый настоятель, притащив за собой трех пожилых целительниц. Уверенно и резво, несмотря на возраст, разогнал он придворных лекарей, да заявил со всей возможной кротостью, что беречь здоровье Его Божественности — святая Храма обязанность, которую он, Гутор, лично исполнять намерен… Несчастный советник Литарр, пришедший горемыке-Туссу на смену, пытался было святому отцу возражать, но сразу растерял весь свой пыл, схватив под благостным взглядом старца острый приступ заикания, от которого избавиться удалось лишь в храмовый день после трех покаяний — о чем еще долго средь дворцовой челяди, как о чуде, судачили…
Что бы ни сподвигло настоятеля променять свою келью на сквозняки и сырость дворцовых лекарских покоев, Огнезору оставалось лишь довольно потирать руки. Обстоятельства складывались для него как нельзя лучше — так что готов был уже Гильдмастер объявить о своем путешествии, оставалось только назначить дату. Но тут случилось сразу два события, сказавшихся, так или иначе, на его планах. Причиной первого стала чужая беспечность, второго же, к беде или к удаче, — его собственная…
А было вот что.
Вошло у Огнезора за последние недели в дурную привычку злосчастные самоцветы внимательно, подолгу разглядывать. Так-то камешек из короны вместе с храмовым кольцом у него в тайнике, подальше от любопытных глаз, хранился, но, стоило свободной минутке выдаться, — и рука, будто по собственной воле, тянулась к бархатному мешочку, вытряхивала его на стол, выкладывала узоры из двух перстней и одинокого золотистого кружочка, вертела их так и эдак…
Изучая свою добычу, Гильдмастер задумчиво хмурился, вполголоса делясь со Снежинкой растущими с каждым днем сомненьями. Что остальные самоцветы, как и Чернокровь на своем пальце, он не чувствует — еще в первый день стало ясно. Права была Слава — его связь с Лаей перебивает прочие. Но ведь безымянный жрец, не впервые обряд проводивший, о тонкости этой наверняка знал! И знал, выходит, что, отыскав камни, Огнезор к нему вернуться будет вынужден! Потому что своими силами ничего сделать не сможет, а посторонних в такую тайну посвящать опасно и глупо. Значит, ждут его в Пещерном Храме, и, коли по Зову судить, ждут с нетерпением… Но вот чего самому ему ожидать — остается тайной. В сказочку о чудесном воскрешении давно потерял Огнезор веру — и то, как ловко прошлой зимой старый жрец, пользуясь его отчаяньем, эту сказочку подсунул, казалось сейчас особенно подозрительным… А у кого искать, случись что, помощи, мастер даже представить не мог. Оттого и вертел подолгу в руках проклятые самоцветы, надеясь, коли не на чудо, так хоть на озарение — пока однажды утром не прервал сие бессмысленное занятие запыхавшийся, непривычно серьезный Огнеглав, влетев без стука в кабинет главы Гильдии да выложив без приветствий и положенных поклонов прямо с порога:
— Там…Ледогора… привезли! Он ранен!..
Вслед за рыжим парнишкой Гильдмастер в коридор почти вылетел, лишь в последний миг сметя камешек с перстнем со стола в мягкий черный мешочек, брошенный поверх бумаг. Всю дорогу от Верхних Покоев до лекарского крыла сдерживал Огнезор желание плюнуть на свой статус да припустить бегом, как перепуганный ученик-первогодка.
Спешил он, впрочем, напрасно: Ледогора, бледного, осунувшегося и с изрядным количеством новых дыр на и так видавшей виды шкуре, погрузили уже лекари в долгий целительный сон, суетясь вокруг с недовольным бурчанием, лишь чуть-чуть в присутствии главы Гильдии прибавившем подобострастия.
— Последним его приказом, — забубнил, меж тем, мужчине на ухо всезнайка-Огнеглав, — был Пиратский остров между Крамом и столицей. Там опять недавно, по донесениям, целая банда обосновалась…
— Я помню! — взгляд Огнезора полыхнул раздражением. — Сам проклятый приказ подписывал! Только какого дьявола Ледогор его в одиночку выполнять взялся?!
Мальчишка замолчал, не желая попадаться своему мастеру под горячую руку.
— Как будут новости, сообщите! — приказал Огнезор старшему средь целителей перед тем, как вынестись опять в коридор.
А в Верхних Покоях поджидала еще одна неприятность.
Слава расселась в его собственном кресле, задумчиво теребя бледными пальцами золотой самоцвет да перстень с синим камнем. Пустой бархатный мешочек выпотрошенным сухим цветком распластался на кипе донесений.
— У меня все чаще появляется желание забрать прежнее свое приглашение обратно! — наградил мастер сердитым взглядом гостью.
— Итафиан и Астериос, — словно его не услышав, задумчиво проговорила девушка. — Не зря я все-таки после того нашего разговора в книгах покопалась…
— Никак не оставишь привычки лезть в мои дела? — уже злиться начинал Огнезор.
— Любопытные у тебя дела… — не думала Слава униматься. — Даже не спрашиваю, как ты эти камешки достал. Но вот… зачем? Мне нужны объяснения!
— И я обязан их дать? — скептически выгнул мужчина светлые брови.
— Ну, я в некотором роде поймала тебя с поличным, — девушка довольно осклабилась. — Имею право требовать для себя роль сообщника!
Первым (впрочем, и вторым) желанием Огнезора было послать незваную гостью ко всем десяти дьяволам. Гнев на ее бесцеремонность заступил ненадолго все прочие, даже самые тревожные, мысли. Но, к добру ли, к худу ли, он сдержался — а после не на шутку задумался. Что Слава, пока сам мастер по Империи странствовал, усердно на науки налегала, ни для кого секретом не было. Силой дара она вряд ли когда-нибудь с ним потягаться сможет, но вот познаниями в искусстве Разума уже и покойную Веру, должно быть, обогнала! А три проклятых камня, хоть и были здесь, в его руках, но к разгадке все равно не давались…
— Ну, раз так хочешь, — оценивающе присмотрелся Огнезор к своей потенциальной сообщнице, — я мог бы и объяснить кое-что… Только докажи сначала, что риск того стоит! Что ты, и правда, сможешь быть полезной!
Злой румянец вспыхнул на белых Славиных щеках.
— И что же я сделать должна? — вызывающе вздернула она подбородок.
— Для начала хватило бы хорошей идеи… — он наклонился над столом, придвинул к себе кольцо и камень, поморщившись, когда пришлось коснуться девичьих пальцев. Снял свой перстень, нервно покрутил в руке, медленно опустил рядом.