Плененная невинность
Шрифт:
— Костя еще очень мал. Естественно, что им занималась главным образом его мать.
— Анаис тоже было нелегко. — Мэйзи выдохнула. — Она родила очень рано, всего в двадцать один год. К тому же она была не особенно близка со своей матерью… Мне трудно это объяснить, но дело в том, что и она уделяла Косте не слишком много времени.
Все. Она высказалась. Алексей смотрел на нее странным взглядом, к которому она не привыкла.
— Что это за измышления, Мэйзи? Вы хотите, чтобы я думал, что Леонид Куликов был плохим отцом?
— Это не измышления, и я не утверждаю, что они были плохими людьми. Я
— Для этого вы, милая моя, мне не нужны — у меня есть детский психолог, который займется этим вопросом. А сейчас меня куда больше интересует, почему вы заставляете меня думать самое худшее.
— Вовсе нет, — запротестовала Мэйзи. — Вы же сами хотели знать… — Она осеклась, заметив, что в его взгляде появилось презрение.
— Я знаю, как Лео любил этого мальчика, — сказал Алексей безапелляционным тоном.
Мэйзи отодвинула тарелку.
— Я больше не хочу есть, — тихо проговорила она.
Алексей наклонился к ней:
— Послушайте, Мэйзи, мне не нужны эти россказни. Они не делают вам чести. Я не собирался обсуждать эту тему с вами, но у меня есть пара вопросов о вашем прошлом, которые мне хотелось бы прояснить.
— Мое прошлое? — Голос Мэйзи задрожал.
— Дочь неработающей матери-одиночки, окончившая частную школу, нигде не работавшая до тех пор, пока не появилась в доме Куликовых два года назад. — В устах Алексея эти факты звучали как обвинения.
— Как вы об этом узнали? — спросила она, собравшись с духом.
— Это мое дело. Вы полагаете, я бы так просто пустил вас к себе в дом без проверки ваших данных?
— Вы могли бы спросить обо всем этом у меня.
— Да, но поверил ли бы я вам? — бархатным голосом ответил Алексей.
— Наверное, не поверили бы. Похоже, вы думаете, что я лгунья, но почему, мне непонятно.
Он смотрел на нее так, будто она совершила что-то непростительное. Она поняла, что и впрямь было бы легче соврать, придумать какую-нибудь историю. Сказать ему то, чего ждали от нее и все остальные: что Лео и Анаис были изумительной парой, что они вели потрясающую жизнь и что у них родился чудесный малыш. Но правда была в том, что они, как и все люди, были не без греха.
— Скажите, — проговорил Алексей с обманчивым спокойствием, — почему я пригласил вас на ужин?
Мэйзи знала — ее заманивают в ловушку. Сейчас она ответит Алексею, он скажет что-нибудь умное, и она будет чувствовать себя еще глупее. Поэтому она молчала.
— Вы полагали, мы будем говорить о вашем рабочем контракте? И при этом вы будете сидеть здесь в платье без бретелек, а я — наливать вам шампанское?
«Пожалуйста, не говори этого», — мысленно попросила она Алексея.
— Или же вы думали, что я захочу заниматься с вами любовью и обеспечивать вам уровень жизни, к которому вы привыкли?
Мэйзи почувствовала себя совершенно беззащитной. Ей некуда было деваться от слов Алексея, потому что они были чистой правдой. Она хотела заняться с ним любовью. Она надела для него лучшее платье и самые красивые кружевные трусики. Да-да, ее желание привлечь к себе Алексея на данный момент было важнее, чем будущее Кости. Впервые за все время с рождения Кости она поставила малыша на второе место, а себя — на первое. А Алексей теперь считает, что
Подняв на него свой виноватый взгляд, Мэйзи увидела ледяное презрение в его глазах. Ее чувство собственного достоинства было порвано на мелкие кусочки. То же самое она чувствовала за дверью своей ванной в лондонском особняке. Это все из-за него!
— Вы отправите меня домой? — спросила она.
Алексей посмотрел ей в глаза.
— Не говорите глупостей.
Алексею вдруг захотелось перечеркнуть последние пять минут и вернуться в то состояние, в котором они с ней были до разговора о Косте, но она очень сильно разозлила его своими несправедливыми словами о Лео.
— Вы нужны Косте. — Он произнес это таким тоном, будто сама мысль об этом была ему неприятна.
Собравшись с силами, Мэйзи поднялась со стула.
— Если бы ваш дурацкий следователь выполнил свою работу лучше, он бы узнал, что я никогда не работала на Куликовых. Мы с Анаис вместе учились в школе и были лучшими друзьями — я была готова на все ради нее. И я не позволю вам испортить жизнь ее сыну. Я на все сто процентов уверена, что если бы она знала о будущем, она бы назначила его опекуном меня. А вас выбрал Лео — и это было ошибкой, за которую Костя расплачиваться не должен. — Она сделала глубокий вдох, с удовлетворением отметив, что Алексей напрягся и побледнел. Она сказала ему жестокие вещи, но и он тоже. Он утверждал, что она готова лечь с ним в постель за деньги! — Вы победили, Алексей. Мне ничего не нужно от вас. Я думала, что хотела бы заняться с вами любовью, но теперь мне хочется этого меньше всего на свете.
Она пошла прочь, не оборачиваясь, и он не пытался остановить ее. Семья для него важнее, чем секс. Мэйзи при всей ее привлекательности — всего лишь женщина. А женщины есть везде.
— Шикарное платье для няни, — холодно произнес он. — Наверное, Лео хорошо вам платил. На ваше содержание, полагаю, уходит очень много денег.
— Никто никогда не содержал меня, — бросила она через плечо.
— Ну конечно. — Это прозвучало грубо, и Алексей сразу же пожалел о своих словах.
Его фраза подействовала на Мэйзи как удар в солнечное сплетение. Он заставил ее чувствовать себя проституткой. А ведь она так старалась — и все ради него… Она развернулась, не желая, чтобы последнее слово осталось за ним, но он уже поднялся с места и шел к ней с выражением раскаяния на лице. Но тут она сделала слишком резкое движение, и ее ноги на огромных каблуках подкосились. Она попыталась удержаться от падения, выставив вперед руку, но все же рухнула наземь, потянув плечо. Ее руку пронзила острая боль, и она закричала.
Алексей опустился перед ней на колени и попытался взять ее на руки, но когда он коснулся ее плеча, она снова вскрикнула.
— Я вам помогу, — мягко сказал он. Весь его гнев куда-то исчез.
У Мэйзи не было сил протестовать, но когда он подхватил ее на руки, у нее перехватило дыхание. Она чувствовала его бицепс под своей спиной, его руку вокруг своего бедра. Но после всех ужасных вещей, которые он сказал ей, дрожь, пробежавшая по ее телу, показалась ей постыдной. Она отвернулась, не желая, чтобы он видел ее реакцию, — это лишь подтвердило бы его обвинения.