Плененная во тьме
Шрифт:
Из-за своих "украшений" я чувствовала себя еще более обнаженной; они привлекали внимание к тому, что кроме них на мне вообще ничегоне было.
Словно совершая часть своего ежедневного ритуала, я повернулась спиной, чтобы рассмотреть постепенно исчезающие, широкие отметины от ремня... но тут открылась дверь, и в комнату вошел Хозяин, держа в руках поднос с завтраком.
Шагнув из ванной, я наблюдала за тем, как он закрывал дверь ногой. Клянусь, этот мужчина никогда не спал. Я не знала, который сейчас был час, но в любом случае, мне казалось, что было слишком рано для того, чтобы успеть
Когда он обратился ко мне, я подпрыгнула.
– Почему ты прикрываешься?
Обратив свой взгляд в пол, я не стала убирать руки со своей груди.
– Я голая, Хозяин, - ответила я дрожащим голосом.
Он поставил поднос на кровать.
– Я и раньше видел тебя голой. С чего это ты вдруг стала такой стеснительной? Опусти руки и подойди сюда.
Опустив руки, и сложив их перед собой, я направилась к нему. Когда я подошла, он, тяжело вздохнув, убрал их в сторону от моих гениталий.
– Не прикрывайся передо мной. Это просто смешно.
Я прикусила губу.
– Да, Хозяин, - почти шепотом произнесла я.
Я была в каком-то непонятном настроении. Сказать по правде, я чувствовала себя очень подавленной, да и кто бы чувствовал себя иначе, окажись в подобной ситуации? Злость, страх, смятение и одиночество - все это стало привычными эмоциями для меня. Но сегодня, в дополнении ко всему вышеперечисленному, я почувствовала что-то еще, и вопреки всякой логике, мне захотелось, чтобы Калеб.... понял меня. Мне хотелось, чтобы он сказал мне приятные слова, может, даже обнял меня. Слово "странное"не могло даже частично передать мое нынешнее настроение. Мне вдруг захотелось плакать, но вместо этого, я уставилась в пол, стараясь ни о чем не думать.
Глубоко вздохнув, он взял мое лицо в свои ладони, - У меня не так много времени, чтобы научить тебя, как нужно себя вести.
Я нахмурилась, услышав эти загадочные слова. Что, черт возьми, это значит?
– Я чувствую себя лучше, - прошептала я.
Хотя была абсолютно уверена, что выражение моего лица говорило об обратном.
От ощущения его мягких и теплых ладоней, по-прежнему удерживающих меня, мое сердце ускорило ритм. Его лицо, эти губы были так близки, чтобы подарить мне хоть чуточку спокойствия... или не достаточно близки.
– Нет никаких причин, по которым я не могу снова носить одежду.
Прошло несколько секунд, прежде чем, его синие глаза нашли мои карие, а его губы изогнулись в усмешке. Эту улыбку я уже достаточно хорошо изучила. Обратившись к нему, я забыла сказать Хозяин. Более того, я произнесла это в утвердительной форме, что могло звучать как приказ. Кажется, я вся съежилась, и думаю, это было именно то, чего он и ожидал.
Отстранившись от него, я мгновенно опустилась на колени у его ног, в надежде, что он сжалится надо мной и проявит великодушие к моим мольбам. Увидев, как он потянулся к пряжке своего ремня, мое сердце пустилось вскачь. Неистово замотав головой, я потянулась к его рукам, чтобы крепко взять их в свои ладони.
– Пожалуйста, не бей меня, - взмолилась я хриплым шепотом, вытирая слезы, которые начали градом сыпаться
– Прости, Хозяин. Пожалуйста, не бей меня.
Издав звук, напоминающий собой раздраженное ворчание, он шлепнул меня по рукам, и откинул их от себя.
– Встань, - сказал он спокойным голосом, но я только крепче обхватила его ногу и заплакала.
Тяжело вздохнув, он грубо выдернул свою рубашку из брюк, и стал быстро расстегивать пуговицы. Я не знала, что пугало меня больше, мысль о том, что он будет снова меня лупить или то, что он раздевался. И когда он потянул меня за волосы, вынуждая таким образом, подняться на ноги, меня накрыло еще более сильное чувство дикого ужаса.
– Сними с меня рубашку.
Медленно открывая глаза, я слово за словом, переваривала этот приказ. Кажется, я была потрясена.
Из-за его высокого роста, я упиралась взглядом в его гладкую, загорелую грудь. Его дыхание ускорилось, отражая мое собственное. Возможно, было ошибкой говорить ему, что я чувствовала себя лучше. Возможно, именно мое болезненное состояние и держало его от меня на расстоянии последние несколько дней.
Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться, поэтому положив свои руки ему на плечи, я осторожно потянула за ткань, пока она не соскользнула с него, и не упала на пол. Взяв мое лицо в свои ладони, он начал вытирать мне слезы.
– Ты все еще думаешь, что кусочек ткани поможет тебе защититься от меня?
Я уставилась на него умоляющим взглядом.
– Подними рубашку, - сказал он.
Медленно встав на колени, и продолжая смотреть на него, потому как он все еще удерживал мое лицо в своих руках, я кончиками своих пальцев подняла рубашку.
– Надень ее.
Он одарил меня широкой улыбкой, когда я одела рубашку. Она свисала мне почти до колен, а ее рукава были лишь чуточку короче.
– Посмотрим, - прошептал он мне на ухо.
Я вздрогнула.
Когда он повернулся и вышел из комнаты - как я думала, за другой рубашкой - я позволила себе облегченно вздохнуть от мысли о том, что он не стал меня наказывать. Начав застегивать пуговицы, я удивилась тому, как его запах заставил трепетать низ моего живота. Я была окутана его рубашкой, ароматом его тела. Это был первый раз, когда его присутствие дарило мне некое успокоение.
Не отказывая себе в удовольствии, я поднесла оба манжета к своему носу, и глубоко вдохнула. Это конечно нельзя было сравнить с объятиями, но все равно это дарило мне приятное чувство умиротворения. Мне нужно было убираться отсюда ко всем чертям, пока я окончательно не сошла с ума.
Он вернулся быстрее, чем я ожидала, и без рубашки. Мои глаза были не в состоянии отвести взгляд от его высокой, мускулистой фигуры, его тонкой талии, и маленькой дорожки волос, ведущей от пупка к поясу его дорогущих брюк.
Он завез тележку, а после принес стул, оставив его около двери. Я поморщилась, а все мое тело напряглось при воспоминании о той ужасной ночи. У меня не было ни малейшего желания заново пережить хоть один из эпизодов, произошедших тем вечером.
Я ничего не сказала, а лишь молча, подчинилась, когда он развернул меня, и, соединив вместе мои запястья, зафиксировал их за моей спиной. На этот раз Калеб мог быть уверен, что я не стану забирать у него пищу; не то, чтобы у меня было большое желание делать это. На самом деле, я была не очень голодна... мне было просто грустно.