Плененное сердце
Шрифт:
Девушка быстро переоделась. У нее ушло достаточно времени на то, чтобы правильно надеть множество нижних юбок.
Головной убор лежал на полке в шкафу. Это был венок, сплетенный из золотых нитей, украшенный полудрагоценными камнями и цветными лентами, спадавшими ей на плечи.
Одевшись, Сабина посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Она совсем не была похожа на цыганку. Ее кожа была слишком белой, а золотистые волосы явно раскрывали северно-европейское происхождение. Она вспомнила женщин, которых видела вокруг костра в лагере, их бронзовую кожу, длинные темные волосы, сверкающие темные глаза и атмосферу чего-то дикого, неизведанного. Сабина вдруг почувствовала страх. Примут ли они ее
Она вспомнила девушку, танцевавшую около костра, обиженную и мрачную, которая явно отнеслась к ней враждебно в первый раз, а во второй ужасно разозлилась, увидев Сабину. Вдруг она будет поджидать ее в темноте с длинным острым кинжалом, который каждая цыганка держит наготове? Сабина вздрогнула при этой мысли, но потом вспомнила, что рядом с ней будет он, готовый защищать ее, свою любовь, свою жену, свою королеву, как он сказал. Ничего плохого не может случиться.
Она подошла к письменному столу, повернула в замке ключ и достала из ящика письма, которые написала утром. Сабина положила их стопкой на стол, обратив внимание, что на письме, написанном маме, слеза, упавшая на слово Коблфорд, размазала его. Сабина подумала, что это символично. Он уходит из ее жизни, но ей никогда не удастся вычеркнуть родные места из своей памяти. Их большой серый обветшавший особняк, с вытертыми коврами на полу, требующими ремонта стенами, населенный людьми, которых она так любила, как и многое другое, что в совокупности называлось ее домом.
Да, она все оставляет в прошлом, лишает себя любви родителей, ранит их гордость и, возможно, разрывает все нити, связывающие ее с близкими. И все-таки сейчас это не было для нее главным. Сабина любила. Она стремилась к нему. Он для нее сейчас значил все, целый мир.
Потом, когда девушка положила письма, ей вдруг пришло в голову, что она даже имени своего любимого не знает. Она вспомнила, как папа часто повторял, что когда придет время, он сам обвенчает ее в маленькой деревенской церкви, где ее крестили и куда она ходила с тех пор, как себя помнит.
Сабина часто представляла себя стоящей около алтаря в белом платье, с кружевной фатой, закрывающей лицо. Она даже слышала свой голос, повторяющий слова: «Я, Сабина, беру тебя в мужья…» А теперь не знает имени человека, за которого выходит замуж уже сегодня. Это трудно себе представить, но это так. Сабина всегда в мыслях называла его королем, а в их разговорах как-то не возникало необходимости спрашивать у него имя.
Сабина спрашивала себя, может быть, у нее помутился рассудок, если она готова вот так убегать куда глаза глядят, жертвуя всем, что ее окружает, с человеком, чье имя она не знает даже сейчас, в последний момент? А если бы и знала, если бы ей сказали, что это сам дьявол? Все равно она ушла бы к нему.
Это была любовь! Это было бурное море, о котором говорил он. И огонь, который мог уничтожать и созидать, как говорила леди Тетфорд. Любовь очистила ее от всех ненужных желаний, непомерных амбиций и снобизма. У нее осталась единственная потребность — принадлежать человеку, которого она любила.
Какое имеет значение то, что постелью у нее теперь будет твердая земля, что у нее не останется ни одного красивого платья, что ей придется отказаться от всего и от всех, кто до этого момента казался ей главным в жизни. Она его любила, и эта любовь была непреодолимой, всепоглощающей.
Сабина посмотрела на часы над камином. Десять! Она торопливо задула свечи. Бросив последний взгляд на свое бледное лицо, почти прозрачное от напряжения, девушка на цыпочках вышла на балкон, прошла к деревянной лестнице и осторожно спустилась по ступенькам в сад. Пробежав по дорожке между деревьями, она оказалась около стены. Еще раз отыскав камень, с помощью которого ей удалось забраться на стену, Сабина посмотрела вниз. Там ее ждал экипаж, запряженный двумя лошадьми.
Сабине много на чем приходилось ездить за свою жизнь, но никогда она не путешествовала с большим удовольствием, чем в экипаже, присланном цыганским королем. Она подумала, что лошади, запряженные в него, наверное, такие же, как и те, на которых он ездит сам. Крутой подъем по верхней Корнишской дороге нисколько их не утомил. Несколько раз, когда экипаж начинало раскачивать из стороны в сторону, ей приходилось за что-нибудь хвататься, чтобы не упасть на пол.
В такой скорости было что-то необыкновенно волнующее.
Она чувствовала, что лошади уносят ее от цивилизации, среди которой она до сих пор жила, к примитивной жизни, ожидавшей ее. Через открытое окно морской бриз овевал разгоряченные щеки Сабины и трепал цветные ленты, украшавшие ее головной убор, Сейчас, когда они отъехали далеко от города, кучер выкрикивал странные фразы на незнакомом языке, подгоняя лошадей, а потом запел протяжную мелодичную песню, как будто связанную с необычным путешествием.
Его голос уносился в темноту, а лошади галопом скакали по неровной дороге. Сабине временами казалось, что ее носит по волнам в бурном море.
Цыган продолжал петь, а Сабина вдруг увидела впереди себя целое море огней. Она не могла сообразить, что это такое, пока они не подъехали ближе. Это оказалась процессия цыган с зажженными факелами.
Экипаж резко остановился, дверца распахнулась, и молодой цыган на ломаном французском языке пригласил ее выйти. Сабина послушалась и обнаружила, что ей надо пройти через коридор, образованный горящими факелами. Сегодня ночью ни у кого не было сомнений, что она приедет. В мерцающем свете девушка увидела, что каждый человек, державший факел, улыбается. Белые зубы сверкали на фоне темной кожи и ярких глаз, смотревших на нее не сердито, а с восхищением и нескрываемым удовольствием.
Сабина медленно шла между ними, а потом поняла, что те люди, мимо которых она проходила, следовали за ней, опять образуя процессию, которая двигалась к большому костру.
И тут она увидела, что он ее ждет. Сабина почувствовала, как сердце сделало безумный скачок в ее груди, ей было трудно сдержать себя и продолжать медленно идти ему навстречу.
Он стоял возле костра, и она заметила, что его одежда гораздо более нарядная, чем обычно. Белая рубашка была украшена прекрасной золотой вышивкой, драгоценные камни сверкали на руках и в ушах, а также на рукояти кинжала, который был наполовину виден из-за красного пояса, обмотанного вокруг талии.
Она шла к нему, и наконец он тоже направился к ней. Восторг и удивление на его лице заставили девушку потупиться.
— Ты пришла!
Сабина протянула к нему руки. Она сейчас так нуждалась в его силе, поддержке.
— Я… пришла.
Цыган почувствовал, как дрожат ее пальцы, сжимая их.
— Моя мечта осуществилась! Моя любовь! Мое сердце! Моя жизнь! — воскликнул он. И от этих слов Сабина почувствовала, как откликнулось горячей волной ее тело.
Потом он повернулся к цыганам, собравшимся вокруг них, и что-то громко крикнул. Его слова улетели в темноту. Эхо несколько раз повторило их, а потом вернуло назад. Сабина не понимала того, что он говорил, но подумала, что он представляет ее своему табору. Его слова были встречены громкими восторженными криками мужчин и женщин. Потом старый цыган с длинной бородой, на шее которого висела золотая цепь, украшенная драгоценными камнями, как Сабина сообразила, предназначенная специально для подобных церемоний, подошел к ним с ножом в руке.