Плени меня

Уэст Хармони

Я скучаю по тому, что она счастлива, и меня бесит, что я ничего не могу сделать, чтобы помочь.

— Я в порядке. Я перестала плакать перед сном. — Она придает своему голосу фальшивую жизнерадостность. — У меня улучшаются оценки, а мама... Она все еще в другой галактике отсюда, честно.

— Она придет в себя, — успокаиваю я ее. — Очевидно, я понятия не имею, через что ты проходишь. Но было действительно тяжело, когда умер мой дедушка. Так что, если тебе когда-нибудь понадобится с кем-нибудь поговорить, я здесь.

Я съеживаюсь, как только произношу эти

слова. Боже, она, наверное, считает меня таким ничтожеством, раз сравнивает смерть моего дедушки со смертью ее брата. Конечно, я был ближе к нему, чем к любому из моих родителей, и почти каждое хорошее воспоминание, оставшееся у меня с детства, связано с ним, но это все равно ничто по сравнению с потерей брата или сестры, с которыми ты рос. Потерять его до того, как он едва получил шанс на жизнь.

Тем не менее, она улыбается, на этот раз по-настоящему, и напряжение в моей груди ослабевает.

— Спасибо, Тео.

— Без проблем.

Должно быть, она умеет читать мои мысли, потому что добавляет:

— Тебе не следует преуменьшать то, через что ты прошел. Твой дедушка был действительно важен для тебя. Нам не нужно сравнивать травмы. Все это отстой.

Что-то сжимается у меня в груди. Если я буду думать об этом слишком долго, у меня может получиться длинный список всего, что у нас с Кэсс общего. Мы оба потеряли кого-то близкого, мы оба любители науки, которые хотят понять, как обстоят дела, и у нас обоих высокие амбиции и большие мечты.

Разница между нами в том, что Кэсс поступает по-своему. Она живет своей жизнью именно так, как ей хочется, а не потому, что кто-то сказал ей, что она должна. Мои родители ясно дали понять, что моим выбором была юридическая школа или медицинская. К счастью для меня, я хотел быть врачом с тех пор, как заболел дедушка. Мне было девять лет, и я жалел, что не знаю столько, сколько эти врачи, чтобы я мог выяснить, что убивало его, и искоренить это из его организма.

Я сомневаюсь, что мне удастся вылечить рак, но надеюсь, я смогу помочь некоторым больным людям и удержать их рядом еще немного ради тех, кто их любит.

— Ты, наверное, самый сильный человек, которого я знаю, — говорю я.

Кэсс фыркает.

— Я в полном беспорядке.

—Нет. Ты прошла через многое, и ты вернулась с другой стороны. Это впечатляет.

Еще один взгляд на Кэсс, и она сияет мне. Я не могу оторвать от нее глаз. От ее яркой улыбки. Ее сиськи, подпрыгивающие вверх и вниз. Вспышки того, как я засовываю руки под ее рубашку и мой член у нее во рту, заставляют меня проглотить комок в горле.

Черт. Она заметит, что я пялюсь на нее, как подонок, но она не покраснеет и не даст мне пощечину.

И я не могу удержаться от слов, которые слетают с моих губ дальше.

— Я рад, что ты сейчас увлекаешься бегом.

Иисус. Я идиот.

Она подталкивает меня локтем.

— Я тоже.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

НОЭЛЬ

Сначала я не понимаю,

что кто-то засунул мне в рот тряпку. Все, что я ощущаю, - это боль в голове и шершавую ткань на языке.

Матрас подо мной жесткий и бугристый. Не мой матрас в «Chi Omega» и не кровать с эффектом памяти дома.

Я пытаюсь сесть, и именно тогда я понимаю, что мои руки связаны за спиной. Не наручники. Может быть, веревка? Я дергаю, но узел не развязывается. Мое сердце тяжело стучит, когда первая волна паники медленно захлестывает меня.

Через крошечное единственное окошко высоко над моей головой просачивается серый свет. Погружая пустой подвал в унылую дымку. Запах отбеливателя наполняет мой нос, как будто кто-то недавно вымыл весь пол.

Я в чьем-то подвале.

Комната была полностью очищена от всего, кроме меня и старого матраса здесь ничего нет. На противоположной стене открытая дверь ведет в маленькую темную ванную комнату с туалетом, раковиной и стеклянной душевой кабиной.

У моих ног огромное зеркало занимает почти всю стену от пола до потолка. Мои ноги босы. Тот, кто привел меня сюда, забрал мои туфли.

Мой желудок скручивает.

Остальная моя одежда остается нетронутой — те же белые укороченный топ и джинсы, в которых я вчера ходила на занятия. Я чуть не плачу от облегчения.

За исключением того, что что-то не так. Мои карманы пусты. Мой телефон пропал. Я повсюду беру его с собой, но, возможно, я забыла его в спешке, чтобы выбраться из дома и подальше от своей матери.

Мне удается перевернуться на другой бок. Деревянная лестница, скрытая тенью, ведет к закрытой двери. Если я просто смогу встать на ноги и подняться по этой лестнице, я смогу выбраться…

За исключением того, что кто-то есть на лестнице.

Наблюдает за мной.

Мужчина с растрепанными белокурыми волосами наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. Его кожаная куртка застегнута только наполовину, открывая обнаженную татуированную грудь. Я сглатываю при виде него.

Взгляд его пронзителен, но остальные черты лица какие-то нейтральные. Между каштановыми бровями нет морщинки, что приятно контрастирует со светлыми волосами. У его мягких губ нет изгиба. Его скулы острые, как бритва, щеки слегка вдавлены. У него естественные углы и блики, которые мама рисует на мне с помощью макияжа.

Единственным недостатком является шрам, который пересекает бровь и заканчивается на скуле.

Бо Грейсон. Охранник кампуса.

И теперь он запер меня в своем подвале.

Я пытаюсь кричать сквозь кляп во рту, но звук получается чуть громче приглушенного стона. Здесь, внизу, меня никто не услышит. Никто не узнает, что он сделал со мной. Что он собирается сделать со мной.

Я рывком выпрямляюсь и отползаю назад, голова пульсирует сильнее от движения, связанные руки ударяются о холодный камень стены. Я босиком, связана и с кляпом во рту. Он стоит между мной и моим единственным выходом. Я могу только надеяться, что мое бешено колотящееся сердце разорвется прежде, чем он сделает то, что планирует сделать со мной.