Пленить сердце горца

Монинг Карен Мари

— В монастырь, не так ли, Джиллиан? — с упреком в голосе спросила Кейли.

— Ради Бога, Кейли, ты слышала, что они обо мне болтали?!

— Очаровательные истории.

— Унизительные истории, — зарделась Джиллиан.

— Милые истории. Правдивые. Безобидная болтовня! Ты сама часто рассказываешь что-то подобное.

— Кейли, они ведь мужчины, — сказала Джиллиан так, как будто это все объясняло.

— К тому же славные мужчины, девочка. Твой отец собрал здесь лучших из лучших, чтобы ты выбрала себе мужа, а ты рассказываешь им про женский монастырь.

— Ты

знала, что отец собрал их здесь для этого?

Кейли покраснела.

— Откуда ты это узнала?

Кейли выглядела очень смущенной.

— Я подслушивала, пока ты пряталась за балюстрадой. Тебе бы лучше прекратить раздеваться напротив окна, Джиллиан, — с упреком сказала она.

— Я не специально это делала, Кейли, — Джиллиан сжала губы и нахмурилась. — На мгновение я подумала, что папа с мамой все тебе рассказали, и это несмотря на то, что мне не было сказано ни слова!

— Нет, девочка. Они никому ничего не говорили. Может быть, они действительно немного перегнули палку, но ты можешь поступить двумя способами: или злиться, язвить и потерять все шансы выйти замуж, или быть благодарной Провидению и своему отцу за то, что он нашел самых достойных.

Джиллиан демонстративно закатила глаза:

— Если эти люди самые достойные, то лучше уж монастырь!

— Прекрати, Джиллиан. Не сопротивляйся, это все делалось для твоего же блага. Выбери себе мужа и хватит упрямиться.

— Мне не нужен муж! — вскипела Джиллиан.

Кейли окинула ее изучающим взглядом.

— Между прочим, о чем это ты думала, прогуливаясь здесь?

— Любовалась цветами, — Джиллиан беззаботно пожала плечами.

— Ты же по утрам обычно катаешься на лошади и ездишь в деревню?

— У меня сегодня не было настроения. Это преступление? — сварливым тоном парировала Джиллиан.

Кейли усмехнулась:

— Что касается верховой прогулки, мне показалось, что я видела того симпатичного горца Рэмси у конюшен.

— Отлично. Надеюсь, он хорошо проведет время. Хотя я не уверена, что найдется подходящая для его роста лошадь. В конце концов, он может поджать ноги.

Кейли пристально посмотрела на Джиллиан.

— Куин сказал мне, что он собирается раздобыть у Макбина немного виски.

— Пусть бы он утонул в нем, — Джиллиан с надеждой посмотрела на Кейли.

— Хорошо, — протянула Кейли. — Думаю, мне пора на кухню. Столько еды надо приготовить этим мужчинам! — Пышная служанка развернулась и пошла прочь.

— Кейли!

— Что? — Кейли с невинным видом оглянулась через плечо.

Джиллиан сузила глаза.

— Простота тебе не идет, Кейли.

— А тебе не идет сварливость, Джиллиан.

Джиллиан покраснела.

— Извини. Итак? — продолжила она.

Кейли покачала головой, снисходительно посмеиваясь.

— Уверена, тебе все равно, но Гримм поехал на озеро. Кажется, он собирался постирать свои вещи.

Как только Кейли ушла, Джиллиан оглянулась и, убедившись, что ее никто не видит, сняла туфли и бросилась к озеру.

Джиллиан, притаившись за камнем,

наблюдала за Гриммом.

Он сидел на корточках на берегу озера и тер свою рубашку двумя гладкими камнями. В замке, полном слуг и служанок для стирки, починки и любой другой надобности — даже если надо уложить спать мертвецки пьяного, — Гримм Родерик пошел на озеро, нашел камни и начал стирать свою рубашку. Какая гордость! Какая независимость! Какая… обособленность.

Ей захотелось постирать его поношенную одежду. Нет, ей хотелось мыть его мускулистую грудь. Она хотела ощутить мышцы его живота и темную шелковистую полосу волос, уходящих под его килт (Шотландская мужская юбка.).

Она хотела ворваться в его уединение и освободить этого человека от умышленно выстроенной им стены равнодушия.

Стоя на коленях на траве, он мягкими движениями тер камнями свою рубашку. Джиллиан наблюдала, как играют мускулы на его плечах. Он был красивее, чем положено мужчине, — высокий рост, прекрасно сложенное тело, черные волосы, удерживаемые кожаным ремешком, пронзительный взгляд…

«Я восхищаюсь тобой, Гримм Родерик!». Сколько раз мысленно произносила она эти слова, боясь услышать саму себя? «Люблю тебя с того момента, как увидела. С тех самых пор жду, когда ты меня, наконец, заметишь». Джиллиан присела на мох, взялась руками за камень и, положив на руки подбородок, продолжала жадно наблюдать за ним. Спина Гримма отливала бронзой на солнце, широкие плечи завораживали своими движениями, локти касались бедер, плотно обтянутых килтом. Он погрузил руку в свои густые темные волосы, убирая их с лица, и Джиллиан выдохнула, заметив движение его мускулов.

Он оглянулся и посмотрел прямо на нее. Джиллиан застыла. Черт побери, ну и слух у него! У него всегда были эти странные способности. Как она могла об этом забыть?

— Улетай, птичка, — он снова занялся стиркой.

Джиллиан закрыла глаза и уронила голову на руки. Она не могла понять, откуда у нее взялась смелость заговорить с ним, достучаться до него наконец. Как раз когда у нее появилась эта шальная мысль, этот негодяй сказал ей нечто отталкивающее и резкое, от чего она изменила свои намерения, даже не попытавшись претворить их в жизнь! От невыносимой жалости к себе самой она вздохнула еще громче.

Гримм повернулся и снова взглянул в ее сторону.

— Что? — требовательно спросил он.

Джиллиан раздраженно подняла голову.

— Что ты имеешь в виду под этим «что»? Я к тебе не обращалась.

— Ты сидишь и вздыхаешь так, как будто скоро конец света. Ты так шумишь, что я даже не могу спокойно постирать себе рубашку, а потом еще злишься, когда я пытаюсь вежливо осведомиться, о чем ты так страдаешь.

— Вежливо осведомиться? — повторила Джиллиан. — Ты называешь свое невразумительное мычание словами «вежливо осведомиться?» «Что», которое звучит как «ты не смеешь нарушать мой покой своими жалкими звуками»? «Что», которое говорит «не могла бы ты страдать в другом месте, птичка?». Черт возьми, Гримм Родерик, ты не имеешь ни малейшего понятия о вежливости!