Пленница Белого Змея
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что… — начала было она и осеклась. Не было больше государыни великой державы — была лишь мать, раздавленная своим горем.
— Ваше величество, — мягко промолвил Тобби. — Это симптомы воспаления мозговой оболочки. Помутнение разума, действия, которые не осознаются. Его высочеству Патрису нужно наблюдение лучших медикусов страны.
Аврения тяжело вздохнула и не ответила. Брюн понимала ее: трудно признать, что твой сын сошел с ума. Невозможно.
Вот только Патрис не был безумен. Его использовали, и что-то подсказывало Брюн, что
И бог весть, чем все это закончится.
— Завтра я приглашу академика Никоша, — проговорила Аврения, и страдающая мать, которая показалась в ней на какой-то миг, исчезла без следа. В кресле сидела государыня, и она умела принимать правильные и тяжелые решения. — Пусть осмотрит тебя и все решит.
— Он законопатит меня в Бедлам, — голос принца дрогнул. Тобби тотчас же откликнулся:
— Ни в коем случае, ваше высочество. Думаю, все можно будет решить иными методами.
Аврения одарила министра сердитым взглядом и медленно поднялась из кресла. Патрис тотчас же бросился к ней, и Брюн в очередной раз подумала, что он похож на ребенка, который торопится спрятаться за мамой от всех бед.
— Всего хорошего, Дерек, — вздохнула государыня и тяжелым усталым шагом двинулась к дверям. Теперь это снова была женщина, глубоко несчастная, сраженная своим горем. Брюн захотелось сесть и сказать ей, что все подстроено, что принц стал жертвой, а не убийцей.
Но, конечно, она не сделала этого.
Медикус позволил покинуть больницу утром.
Контузия оказалась не настолько сильной, как подозревал Эрик, дорогие артефакты, доставленные лично министром Тобби, быстро справились с обожженной спиной, и утром, после финального осмотра, Эрик почувствовал себя свежим, здоровым и готовым к подвигам.
— Господин министр просил передать, что ваша супруга ждет вас в его особняке, — голос медикуса, лично помогавшего Эрику одеваться, был услужлив именно в той мере, чтоб нельзя было заподозрить подобострастие и заискивание. — Вчера с ней произошел несчастный случай.
Эрик не сразу понял, о ком речь — а потом догадался и на мгновение испытал странное чувство: словно стоишь на высокой башне, смотришь вниз и вот-вот свалишься. Они с Брюн вместе были в лаборатории, девушка почти не пострадала от взрыва и смогла привести помощь — вот все, что он знал.
И теперь с Брюн несчастье. И почему-то она в доме заказчика.
От всего этого пахло чем-то дрянным. Гадкой интригой, в которой Эрику и Брюн было отведено одно из главных мест, но им не давали этого осознать до конца.
Что ж, Эрик знал, где живет заказчик, и полагал, что Тобби не станет возражать против раннего визита.
Кошелек остался в комнатке над лабораторией, но в кармане Эрик обнаружил несколько предусмотрительно припрятанных ассигнаций. Вот и славно, не придется идти пешком через половину города. Денег хватило даже на небольшой букет валлийских роз; расплачиваясь с улыбчивой цветочницей, крайне довольной продажей такого дорогого товара,
Дворецкий, открывший дверь, посмотрел на Эрика так, словно давно ждал его появления. Отступив в сторону и поклонившись гостю, он произнес:
— Госпожа Брюнхилд на втором этаже. Еще не проснулась.
Эрик вскользь подумал о том, что прежде Брюн была ранней пташкой, и тут же осекся.
— Как она себя чувствует? — осведомился он, с трудом сдерживая вопрос «Что же все-таки случилось?»
— Ей лучше, — ответил женский голос. — Все-таки нынешняя медицина творит чудеса. Здравствуй, Эрик.
Голос был знаком и просто не мог звучать здесь. Эрик неожиданно растерялся, поймал себя на мысли о том, что у него дрожат колени. Он обернулся к лестнице — Лютеция стояла на ступенях, смотрела на него и улыбалась настолько ласково, как никогда ему не улыбалась прежде.
Она была настолько сногсшибательно прекрасна, что Эрик утратил дар речи. Он превратился в восхищенное зрение — смотрел на Лютецию, не в силах оторвать глаз. Она совсем не изменилась со времен его юности и в то же время стала совсем другой. Теперь эта женщина еще больше знала цену своей зрелой красоты, и Эрик понял, что пропал окончательно.
— Доброе утро, Лютеция, — произнес он. В конце концов, джентльмен должен держаться с достоинством, не напоминая растерянного юнца, которому отказала любовь всей его жизни. — Какими судьбами?
Лютеция спустилась к нему, обворожительно улыбнулась и слегка склонила голову к букету роз, вдыхая тонкий аромат.
— Внештатный сотрудник инквизиции, — ответила она. — Розы? Мне? Как мило.
Эрик и сам не понял, как букет перекочевал в руки Лютеции. Отбирать его было уже невежливо — да и бог с ним, он купит Брюн другие цветы… Эрик растерялся настолько, что не сразу вспомнил, кто такая Брюн.
— Что привело тебя сюда? — осведомилась Лютеция, подхватив Эрика под руку. — Только не ври, что та девочка наверху твоя жена, как все говорят, я не поверю.
— Почему же? — ответил Эрик вопросом на вопрос. Лютеция нисколько не изменилась, но именно за этот шторм и натиск он когда-то ее полюбил.
— Потому что она любовница Дерека, — беззаботно ответила Лютеция. Видимо, выражение лица Эрика стало настолько удивленным, что она поспешила добавить: — Он сам так вчера сказал ее величеству, я это слышала лично.
— Тут была ее величество? — на мгновение Эрик подумал, что Лютеция врет или бредит.
— Была. Принц Патрис… — Лютеция вздохнула, прижала тонкую руку к высокой груди. — Говорят, он лишился рассудка. Вчера во время бала он сбросил с балкона эту Брюнхилд. Слава Господу, внизу были кусты!
Так вот о каком несчастном случае говорил медикус… Эрик растерянно смотрел на Лютецию и не знал, что сказать. Брюн записали в любовницы Тобби, потом его высочество Патрис лишился разума — все это было настолько дико и невозможно, что Эрик едва слышно промолвил: