Пленница Белого Змея
Шрифт:
— Вряд ли, — откликнулся он. — Просто есть люди, которые занимаются этой лабораторией. Независимо, есть мы с тобой здесь или нет.
Брюн покосилась в сторону двери, словно всерьез опасалась, что в лабораторию ввалится дюжина головорезов с пистолями. Эрик невольно улыбнулся — настолько она была милая.
— Если бы нас хотели убить, — проговорил он, — то мы вряд ли бы вышли из дома министра. Да что там, мы бы остались прямо тут. Так что тревожиться тебе не о чем.
— Хорошо, если так, — вздохнула Брюн. — Но после вчерашнего мне трудно сохранять спокойствие.
Эрик
— Я бы очень хотел узнать, кто именно помогал министру. Какой артефактор.
Глухая обида, которая назревала в его сердце, росла и становилась все больше и глубже. Она давила, не давая дышать. Был кто-то еще — опытный, знающий, которому досталась беспроблемная подопытная, и он просто работал, совершая переворот в артефакторике. То, что теперь принца Патриса считают безумным, а Хаому со временем ждут очень серьезные перемены, сейчас казалось Эрику незначительным, пустяшным.
Он ловил себя на совершенно омерзительном желании разнести лабораторию вдребезги. Дать выход гневу. Кто-то просто взял и утер ему нос. Можно отправляться домой и, например, уйти в запой с Альбертом — он только рад будет.
— Самое странное, — медленно промолвила Брюн, — что мы с принцем испытывали одинаковое ощущение. Манипулировали нами обоими, не только им.
Эрик печально усмехнулся.
— Вполне возможно. Даже косичка не помешала. Видит Господь, — он горько рассмеялся, — я хотел бы познакомиться с этим человеком. Он гений артефакторики, не иначе.
— Вряд ли этот гений поделится с тобой секретами, — с искренним сочувствием сказала Брюн. — Что нам делать?
Эрик вдруг подумал, что самым лучшим выходом будет незамедлительный побег. Даже если министру не нужны его изыскания, Брюн остается опасным свидетелем. И что-то подсказывало Эрику, что Тобби не станет с ней церемониться, если дела примут неожиданный оборот.
Впрочем, вряд ли у них получится сбежать. Такие, как Тобби, достанут тех, кто им нужен, даже с того света.
Но обсудить свое будущее они так и не успели — в дверь лаборатории постучали. Брюн вздрогнула, натурально шарахнувшись в сторону от испуга, но в лабораторию вошли не агенты министра с пистолями в руках, а Лютеция собственной персоной.
Она успела сменить легкое, почти домашнее платье, в котором ее увидел Эрик, на более подходящий для прогулки наряд. Сладковатый аромат духов стал сильнее, но не настолько, чтоб казаться вульгарным. Лютеция была невообразимо, невероятно хороша собой — она очаровывала и соблазняла, не будучи ни наглой, ни навязчивой. В плавном движении ее рук, повороте головы, волнах подвитых светлых волос было то, что заставляло сердце биться быстрее.
Брюн рядом с ней была дурнушкой. Цыпленок рядом с королевским лебедем.
— Доброе утро! — свежо прозвенел голос Лютеции, и она тотчас же поправилась: — Вернее, уже добрый день, Эрик. Я помню, что ты всегда был несколько рассеян и наверняка уже забыл о времени нашего свидания.
— Я не забыл, — ответил Эрик. — Добрый
— Поэтому я решила заехать за тобой, — в сторону Брюн она не смотрела: бросила взгляд, когда входила, вот и все. Девушка словно была мебелью или прислугой, на которую господа обращают внимание только тогда, когда она понадобится. — Сады Вестерлинга нас ждут, все уже готово для пикника. Погуляем, вспомним старые добрые деньки и обсудим дни грядущие.
Эрик покосился в сторону Брюн: та стояла неподвижно, и на ее побледневшем лице была только страшная обида ребенка, которого обманули и жестоко высмеяли взрослые. Должно быть, она в очередной раз почувствовала, что является просто пленницей Белого Змея.
Эрик вдруг ощутил злость. В конце концов, какое ей дело?
— Разумеется, — кивнул он, и в глазах Лютеции засветилось торжество, которое, впрочем, почти сразу же скрылось за доброжелательностью. — Брюн, тебе лучше отдохнуть, — добавил Эрик, обернувшись к Брюн. — Я скоро вернусь.
— Да… да, конечно, — прошелестела Брюн и сделала вид, что крайне заинтересована сердоликовой пирамидкой на ближайшей полке. Лютеция взяла Эрика под руку и повлекла к дверям.
— Кстати, те розы, что ты подарил утром, просто великолепны, — мурлыкнула она. — Волшебно!
Кажется, Брюн всхлипнула за спиной Эрика — но это могло и показаться.
Значит, розы. Прямо с утра, не успел выйти из больницы.
Брюн заперла лабораторию, поднялась на второй этаж и, войдя в свою комнату, наконец-то дала волю слезам. Упав на кровать, которую неизвестные посетители успели заправить, Брюн проплакала почти четверть часа — и наконец, ее пронзительная обида стала стихать, оставляя после себя лишь горькую пустоту.
В конце концов, Эрик не жених ей и не муж. Он имеет полное право идти куда угодно и с кем угодно.
— Да на здоровье! — звонко сказала Брюн. Почему она должна переживать из-за этого? Совсем не должна. В конце концов, личная жизнь Эрика ее не касается. Даже если эта сучка Лютеция решила вернуть былого воздыхателя…
А Лютеция действительно сучка, и надо быть Эриком, чтоб этого не видеть. Брюн своими ушами слышала, как та окручивала министра Тобби — этой Лютеции, похоже, все равно, под кого ложиться, лишь бы деньги были. Самовлюбленная стерва, которая и знать никого не желает, кроме себя. И Эрика она походя оскорбила, назвав рассеянным, и Брюн уколола, упомянув тот букет. Дескать, знай свое место, кухарка с толстой жопой.
— Сучка, — сказала Брюн. Неужели Эрик на это купится?
На лестнице послышались шаги. Тяжелые, уверенные — поднимавшийся мужчина напевал какую-то песенку, и Брюн моментально окоченела, узнав его голос.
Альберт.
Она ничего не успела сделать — дверь открылась, в комнату вошел Альберт и, окинув Брюн испытующим взглядом, промолвил:
— А, птичка. Где мой брат?
Судя по слегка помятому дорогому костюму, Альберт всю ночь провел в дороге. Небрежно бросив саквояж на ближайший стул, Альберт прикрыл дверь и мягко повторил: