Пленница любви
Шрифт:
Но это не особенно ее удивило, поскольку она знала, что с каждой неделей, с каждым месяцем герцогиня относилась к ней все более нетерпимо.
— Дядя Эдмунд, расскажите, что случилось, — попросила Сорильда. Ей было так любопытно, что она не обратила внимания на морщинку, прорезавшуюся на гладком белом лбу между прекрасными голубыми глазами, ибо герцогиня сочла, что Сорильда слишком уж осмелела.
Словно обрадовавшись представившейся возможности еще раз пренебрежительно отозваться об этом здании, герцог начал рассказывать:
— Оказалось, что на трех огромных вязах, оставленных внутри дворца, осталось
— Но почему же об этом не подумали прежде, чем оставлять деревья внутри дворца? — удивилась Сорильда.
— Твой вопрос остается без ответа, — отозвался герцог. — Вся эта затея — позор от начала до конца. Стоит только подумать, что над осуществлением этого бессмысленного проекта трудится не менее двух тысяч человек, как меня охватывает отчаянное сомнение: уж не сошла ли наша страна с ума!
— Но как же удалось справиться с воробьями, дядя Эдмунд? — спросила Сорильда, желая вернуть дядю к теме разговора.
— Королева предложила послать за лордом Джоном Расселом 7 , — ответил герцог, — а лорд Джон посоветовал послать солдат гвардейского пехотного полка и перестрелять воробьев.
— Да ведь от этого разобьется стекло?
— Как раз на это и указал принц, — ответил герцог, раздосадованный тем, что своим вопросом Сорильда предвосхитила его рассказ.
7
Джон Рассел (1792 — 1878) — граф, в то время премьер-министр Великобритании.
— Так как же они поступили?
— Кто-то, не знаю кто, — продолжал герцог, — предложил послать за герцогом Веллингтоном 8 .
— А он что?
— Кажется, он ответил, что не занимается ловлей птиц, но по распоряжению королевы прибыл в Букингемский дворец.
С трудом Сорильда удержалась от того, чтобы не перебить дядю, ибо уже по его тону догадалась, что он приближается к сути рассказа.
Герцог помолчал немного и, взглянув на жену, дабы проверить, слушает ли она, сказал:
8
Артур Уэлсли, герцог Веллингтон (1769 — 1852) — английский фельдмаршал. В войнах против наполеоновской Франции командовал союзными войсками на Пиренейском п-ове (1808 — 1813) и англо-голландской армией при Ватерлоо (1815).
— Насколько мне известно, Веллингтон произнес три слова: «Мадам, испробуйте ястреба!» Сорильда захлопала в ладоши.
— Как замечательно он придумал!
— И что же случилось? — задала вопрос герцогиня, поскольку чувствовала, что муж ожидает этого.
Разговор ее явно мало интересовал, как бывало всегда, если беседа не касалась лично ее.
Герцог хмыкнул.
— Было доложено, что все воробьи улетели из Хрустального дворца и больше их там не видели!
Сорильда рассмеялась, а после того, как дядя тоже рассмеялся, подумала, что теперь, когда он рассказал ей эту историю — а рассказывать он любил всегда, — настроение у него улучшилось. На время он забыл о графе Уинсфорде.
Герцогиня
— Сорильда, я думаю, ты найдешь, чем заняться, кроме как сидеть за завтраком, — сказала она неприветливо. — Кстати, у меня к тебе есть несколько поручений. Идем.
Сорильда еще не успела допить кофе, но прекрасно знала, что задерживаться не стоит, и послушно последовала за герцогиней из комнаты, отметив колыхание ее кринолина, подчеркивающего тонкую талию.
Девушку необычайно возмущало то, что герцогиня не позволяла, чтобы каркас из китового уса для ее, Сорильды, платья был шире двух футов 9 .
9
То есть примерно 70 см.
К несчастью, Айрис появилась в жизни Сорильды в тот момент, когда девушке была нужна новая одежда, поскольку из старой она выросла.
Она как раз собиралась отправиться в Лондон приобрести все необходимое: платья, пальто и новые шляпки, введенные в моду королевой, однако герцог неожиданно женился; так ничего и не было куплено.
После того, как началось правление новой герцогини, оказалось, что Сорильда ничего не может купить, не получив сначала ее разрешения.
— Я всегда выбирала себе платья сама, — протестовала девушка.
— Позволь мне судить, что тебе больше подходит, — твердо ответила Айрис.
Очень скоро Сорильда поняла: более подходящим Айрис считала то, что ей совершенно не шло.
Ей стало ясно: герцогиня намеревалась сделать все возможное, чтобы она выглядела как можно хуже. Айрис категорически запретила шить Сорильде платья каких-либо цветов, кроме тускло-коричневого, отчего кожа ее приобретала нездоровый желтоватый оттенок, или грязно-серого, в котором она сама себе казалась призраком.
Обращаться к дяде было бесполезно. Он совершенно подчинился жене и соглашался на все, чего бы она ни пожелала, когда она ему улыбалась и упрашивала в манере, которую герцог находил совершенно неотразимой.
Герцогиня постаралась изменить внешний вид Сорильды не только с помощью одежды.
Однажды вечером, к удивлению девушки, перед самым обедом к ней в спальню явилась личная горничная герцогини, худая неприятная женщина, передававшая, как Сорильде стало известно, своей госпоже все, что происходило среди слуг.
— Добрый вечер, Харриет! — воскликнула Сорильда и приготовилась услышать причину ее появления.
— Ее светлость попросила меня причесать вас по-новому, мисс.
— Меня вполне устраивает эта прическа, — возразила Сорильда.
Харриет даже не удосужилась ей ответить, и Сорильда, понимая, что это не просьба, а приказание, села к туалетному столику.
Харриет достала фарфоровую баночку, и Сорильда вопросительно взглянула на нее.
— Ее светлость считает, что у вас сухие волосы, мисс, — пояснила горничная.
Открыв баночку, она начала смазывать волосы Сорильды какой-то темной помадой.
Вскоре стало видно, что в результате этого волосы ее лишились своего цвета, стали влажными и тусклыми.
Затем Харриет стянула их сзади в тугой узел, оставив по бокам тоненькие косички; они свисали вдоль щек, закручивались возле ушей и совершенно Сорильде не шли.