Пленница северного волка
Шрифт:
«Раз невеста пела на мосту, значит волк её прогнал. Не подошла она ему», — подумала я перед тем, как окончательно провалиться в пелену дремоты.
Ранним утром меня разбудило ворчание знахарки. Та, как ни в чём не бывало, крутилась возле очага, помешивая в котле какое-то варево, а в избе стоял ни с чем не сравнимый дух свежеиспечённого хлеба.
— Припёрси. Ни свет ни заря, — бубнила старуха.
Подняв голову, я огляделась и заметила князя, замершего у окна. Последний стоял ко мне спиной,
— Доброе утро. Вам уже лучше? — первым делом спросила я у знахарки, хотя и смотрела лишь на любимого.
Святослав же, услышав мой голос, обернулся со счастливейшей улыбкой на лице, из-за которой я догадалась, что невеста волку не подошла. Ещё одна обращённая девушка была изгнана им за пределы княжества, что и радовало, и огорчало меня одновременно.
— Чего мне сделается? Я ещё тебя переживу, — зло хмыкнув, отозвалась старуха, нисколько не думая о том, что и при ком говорила.
— Ваше высочество, не гневайтесь на неё. Ей совсем недавно дурно было. Верно, бредит она, — вступилась я за глупую знахарку, вызывая у неё ехидный смех, лишь подтверждающий сказанное.
«Совсем ополоумела», — пришло ко мне понимание, что немного тревожило.
— Ну что вы, княжна Милолика. Я даже и не думал. Пойдёмте? — Великий князь предложил мне руку, и я почти за неё взялась, но…
— Оставь её. У меня вон, еда почти готова, —проворчала старуха, надув губы и отведя взгляд в сторону, словно обиженное дитя.
Мне было жаль одинокую знахарку и, как бы мне ни хотелось к милому, я решила остаться. Верно, и злилась она, и ворчала больше из-за того, что была одна на всём свете.
— Ну хорошо. Если, конечно же, княжна не возражает. — Святослав пожал плечами и замолчал, ожидая моего ответа.
— С радостью останусь, чтобы разделить с вами утреннюю трапезу, — согласилась я, поскольку думала, что мы поедим втроём, да только у любимого, похоже, были на этот счёт какие-то свои взгляды. Молча кивнув, он скупо поцеловал меня в губы и вышел из избы.
— Чего зенками лупаешь? Буханку тащи! Там уже доходит! —Старуха кивнула мне на печку, и я, поднявшись на ноги, сладко потянулась, прежде чем достать из печки свежий хлеб, свободно завёрнутый в рушник.
— Почему вы так на князя злитесь, а он на вас и рта открыть не смеет? — невольно спросила я, словно собственному языку была не хозяйкой.
Знахарка отвернулась и провела руками у лица, словно слёзы утирала.
— За спасение твоё терпит, —скупо отозвалась она.
— А вы? Вы почему его не любите? Злитесь, я же вижу.
— Да за что его любить? Оглянись-ка! Вокруг что ни изба, то труха, глядишь и на голову свалится. Лес рубить нельзя, да и страшно нынче в него пойти, всё вокруг глазищи зверя. Запрет на охоту люди стерпят, хотя и душу не
— А князь-то знает? —Отступив назад, я с опаской огляделась.
— Нам-то знать откуда, чего князь твой ведает али нет? Садись давай. — Знахарка выставила на стол плошки с варёным мясом и принялась нарезать свежий хлеб.
Радость из-за того, что мы со Святославом могли спокойно жить хотя бы до рождения ребёнка, улетучилась. Я наспех поела и, распрощавшись со старухой, вышла на улицу.
Избы местами и действительно находились в плачевном состоянии. Где-то люди пытались исправить ситуацию каменными стенами, да только я точно знала, каково в таком доме было пережить лютую северную зиму.
Покружив на месте и оглядевшись, я неожиданно попала в объятия поджидавшего меня Святослава.
— Синица моя хитрая! — воскликнул он, подняв меня на руки и закружив так, что в глазах всё поплыло.
— Невеста ушла? — спросила я торопливо, тут же забыв о недавних переживаниях.
— Волк даже обращения толком не дождался. Сразу понял, что она ему не истинная. Теперь он в ожидании рождения нашего дитя, поэтому стал гораздо спокойнее, — с тихой радостью шепнул князь, увлекая меня по тропе, ведущей в замок.
Впереди у нас было счастливое лето.
33
33
Осень едва вступила в свои права, когда ночную безмятежность княжеских покоев нарушил пронзительный плач новорождённого.
— Мальчонка! — объявила знахарка, поднимая на руках едва народившееся дитя.
Слёзы счастья покатились по моим щекам от одного лишь вида обычного человеческого детёныша. Столько страхов посещало меня в последние дни беременности, что я просто сходила с ума. Мне было всё равно, что наше со Святославом дитя не совсем обычное, лишь бы люди того не узнали. Помогая с родами, старуха всё время крутилась подле меня, словно я ей была родная.
— Дайте его мне, дайте! — Протянув руки к маленькому сыну, я хотела поскорее прижать его к груди, которую так и распирало от чувства безграничного счастья.
— Надержишься ещё. Причём так, что руки до полу оттянет, — пробурчала знахарка, но по-доброму, не переставая улыбаться затихшему в её руках младенцу. — Дай обтереть-то да пуповину перерезать, телепня ты и есть телепня.
Проведя необходимые действия, она красиво запеленала ребёнка и передала его мне.
— Пойду папашу позову. Небось дыру под дверями вытоптал, — ехидно рассмеявшись, заметила старуха, засеменив к дверям, что были закрыты на засов.