Пленница
Шрифт:
— Дженифер, ты восхитительна! — Джеймс снова прижал девочку к себе, глядя через ее плечо на Тару. — Спасибо, — выдохнул он.
— Папочка, ты тоже восхитительный, — серьезно сказала Дженифер, обхватив его лицо пухлыми ручонками. — Такой красивый и сильный! Ужасно опасный. Совершенно вос-хи-тит-тельный!
Джеймс опешил, услышав подобные слова из уст такой малышки, и снова взглянул на Тару, залившуюся румянцем.
— Но ты ведь действительно производишь такое впечатление, — окончательно смутилась та. — Недавно к нам заезжали на чай Хлоя, дочь Смитсонов, и ее кузина Джемма
— И что? — спросил он, недоумевая.
— Ну, они молоды, впечатлительны и думают, что ты благородный…
— Дикарь? — подсказал он.
— Джеймс…
— Ничего, ничего. Значит, моя дочь повторяет их слова. Тара помолчала мгновение.
— Ты… привлекательный мужчина, Джеймс. Я часто говорила тебе об этом.
— А ты — единственное бледнолицее создание, которое я нахожу привлекательным. Тара. Но, увы, ты замужем за моим братом. Избавь меня от своих друзей, одержимых мечтами о благородном дикаре, ладно?
— Но все совсем не так…
— О Тара, я посещал множество твоих вечеринок. И многие якобы невинные женщины, молодые и старые, предлагали утешить меня в моем горе. Поразительно, но эти предложения так и сыплются на меня, когда я одет во все европейское. Сомневаюсь, что они испытали бы такое же сострадание ко мне, попав в индейскую деревню и увидев меня сражающимся, в лохмотьях.
— Это удивило бы тебя? — задумчиво проговорила Тара.
— Еще бы! Ты вспомни об отцах этих прекрасных дев. Интересно, что сказали бы они, узнав о романах своих дочерей с метисом.
— Вообще-то ты не так презираешь их, как хочешь показать. До меня дошли слухи кое о каких твоих увлечениях.
Джеймс покачал головой, опустил Дженифер на землю и указал ей на своего жеребца:
— Видишь вон там Отелло? Возьми поводья и отведи его на травку, дорогая. — Дженифер широко улыбнулась, придя в восторг от такого взрослого поручения. Джеймс, посмотрев вслед дочери, обратился к невестке:
— Тара, страдания ожесточили меня. После Наоми у меня ни с кем не было ничего похожего на роман, и я весьма осторожно ищу утешений, ибо никому не могу ничего дать. Твои хихикающие молодые подруги меня забавляют и раздражают, поскольку слишком смелы в своих натисках, слишком усердно шепчут и вздыхают. Но стоит лишь появиться их отцам, и они тотчас исчезают! Я много выстрадал и потому не стану развлечением ни для одной женщины — ни белой, ни краснокожей, ни черной, ни полосатой, как зебра.
— Завтра вечером у нас вечеринка. Соберутся только близкие друзья, никаких военных. Даже Тайлера Аргоси не будет, хотя я получила от него странное письмо. Он пишет, будто едет сюда за каким-то ребенком, чтобы забрать его и проводить к отцу, военному командиру. Джаррет вернется домой сегодня вечером или завтра. Мы просто соберемся на его день рождения, и ты знаешь всех приглашенных. Это друзья. Останешься?
— Тара…
— Это день рождения твоего брата. Джеймс вздохнул:
— Ладно. Наряжай меня, выставляй на всеобщее обозрение. Пусть все видят, каким цивилизованным может быть дикарь.
— Джеймс!
— Тара, прости. Я не хотел быть жестоким с тобой. Что ж, я останусь. Мне нужно поговорить с братом, и я очень хочу повидать
Тара поцеловала его в щеку.
— Я скажу Дживсу, что ты останешься. Твоя комната всегда готова и всегда ждет тебя.
— Думаю, мягкая постель и хорошая еда сегодня мне не помешают.
Она улыбнулась и поспешила в дом.
Через мгновение Тара вернулась на крыльцо.
Джеймс все еще стоял там, глядя на запад, на границы владений, туда, где начинались заросли кустов и лес.
Он стоял на фоне заката, и в золотисто-пурпурных лучах его кожа приобрела медный оттенок. Тара видела напряженные крепкие мускулы его живота и груди под распахнутой безрукавкой, видела, как сильны его плечи и руки. Жизнь, которую вел Джеймс, сделала мощным его тело. Он походил на большую кошку. В туго облегающих ноги штанах и безрукавке Джеймс действительно казался благородным дикарем. Но Тара хорошо знала этого человека, перенесенные им страдания, боль и гнев. И, глядя на Джеймса, она вздрогнула.
«Помоги, Господи, глупцу, дразнящему зверя!» — подумала Тара и быстро вернулась в дом, оставив Джеймса, погруженного в размышления, наедине с закатом.
Глава 3
Джаррет Маккензи в рекордные сроки совершил путь вниз по реке: едва взошло солнце, он пришвартовался у своей пристани.
Несмотря на ранний час, его гостья уже поднялась. Когда они приближались к берегу, она стояла на носу, явно зачарованная всем, что предстало ее взору.
Джаррет улыбнулся, наблюдая за ней.
Дочь Уоррена! Кто бы мог подумать!
«Падчерица», — напомнил он себе, ведь девушка так решительно это подчеркнула. И тем не менее, хотя она выросла рядом с Уорреном, ее опекуном, Тила не подпала под влияние зла, казалось, окружавшего этого человека. Она жизнерадостна, умна и честна.
И очень хороша собой.
Джаррет порадовался тому, что его брак так прочен, иначе ему было бы трудно объяснить Таре, почему на его корабле без всякого сопровождения находится столь прелестное создание. Тила Уоррен напоминала фантастически красивую экзотическую птицу — из тех, что обитали в этих местах. Эффектная, рыжеволосая, с такими же зелеными глазами, как поле ранней весной, высокая, стройная и весьма необычная. Под ее пышными одеждами угадывалась зрелая и обольстительная фигура. Портрет дополняли маленький дерзкий носик, упрямо вздернутый подбородок, овал лица, похожий на сердечко, вызывающе приподнятые темные брови вразлет. Кипящая в девушке жажда жизни завораживала не меньше, чем ее прочие прелести. Тила очаровала Джаррета, как, без сомнения, очарует и Тару.
И он безмерно радовался возможности разозлить Уоррена.
Прошлым вечером Джаррету удалось побеседовать с девушкой. Тила призналась, что сплетни о ней соответствуют действительности. Она отказала жениху во время венчания, но у нее не оставалось иного выхода. Джаррета это очень позабавило. Свободолюбивая, дерзкая девушка нанесла ответный удар единственно доступным ей способом. Если Тилу беспокоило, что ее осудят здесь, значит, она пока не понимает, какова земля беглецов. Но она поймет.