Пленница
Шрифт:
Тамарино желание исполнилось уже на следующий день.
Отчасти.
Монучар заявился к ней на этот раз не один, а с охраной в лице Александра, который притащил с собой знакомое, уже когда-то висевшее в этой комнате бра, и несколько книжек.
— То, что я разрешил тебе здесь читать, можешь считать огромной уступкой с моей стороны, — не здороваясь, объявил грузин и уселся на единственный в комнате табурет. — Больше ни на какие снисхождения не рассчитывай.
Девушка сразу же поняла, что сегодня приставать к Монучару с просьбами — пустое занятие. Самое лучшее — помолчать. Еще лучше — попросить прощения, разреветься, раскаяться в том, что натворила. И ждать (может быть, месяц; может быть, два), когда генацвале остынет.
Но просить прощения она не желала. Плакать давно разучилась. А раскаиваться ей было не в чем.
Поэтому Тамара просто слушала, что ей говорит грузин.
— …Ты сломала мне челюсть, и две недели мне пришлось носить шину. Ты устроила мне сотрясение мозга, и на полмесяца я оказался выключенным из дел. Сикуха неумная, ты даже не представляешь, в какие огромные фишки мне это всё обошлось! Сперва я хотел отдать тебя на раздербан пацанам, чтобы они сначала тебя поставили на хор, а потом сожгли в кочегарке. Но все же решил оставить в живых. Только из жалости! Но больше не жди от меня ничего, кроме жратвы, этой хаты и нескольких книжек, чтобы не свихнулась со скуки. Впрочем, и хавчик, и хату, и чтиво ты будешь теперь отрабатывать. Сразу же объясняю, как. Позавчера уже был твой первый выход на работу. И учти, теперь подобные выходы будут происходить регулярно. У меня часто бывают гости, а этим гостям, когда выпивают, частенько хочется бабу. Раньше мне приходилось вызывать для них прошмандовок, теперь достаточно просто отправить пару быков в подвал за тобой. Вот такая у тебя перспектива, неблагодарная дрянь! Пока не износишься. Тогда тебя просто спишу и куплю себе новую ляльку.
Правда есть вариант… — Монучар замялся. — На тебя, кажется, есть покупатель. Но не надейся, что это как-то изменит твою жизнь к лучшему. Если сделка состоится и ты окажешься у другого хозяина, я тебе не завидую. Ты угодишь из огня да в полымя!
Теперь поняла, кто ты есть на самом деле, неблагодарная гадина? Я не собираюсь упрекать тебя в том, что ты этого не оценила, а возжелала чего-то несуразного. Свободы? Сорбонны? Что ж, на! Получи! Теперь я предоставляю тебе возможность убедиться на личном опыте, как живут подобные мокрощелки у многих моих знакомых. Одних купили, других подобрали, третьих заманили к себе, посулив им златые горы, компьютеры, образование, европонты, переспективы на будущее. За два с половиной года я тебя пальцем не тронул, я даже ни разу на тебя не прикрикнул, — другие же девки не отходят от побоев и синяков, ютятся в чуланах, по несколько лет живут нагишом. Теперь хоть отчасти ты испытаешь все это… — Монучар сделал эффектную паузу, — …если сделка, о которой я говорил, состоится. У тебя есть вопросы?
Тамара молчала. Даже если бы она и пожелала сейчас что-то сказать, то не смогла бы. От всего услышанного у нее в прямом смысле этого слова отнялся язык.
— Что же, я удовлетворен тем, что тебе все понятно. У меня всё равно больше нет времени, чтобы тратить его на тебя. — Монучар поднялся с табуретки и вышел.
Тамара прямо в халатике забралась под одеяло, придавила голову сверху подушкой. Она собиралась еще раз прокрутить в памяти все сказанное Манучаром, оценить весь кошмар того положения, в котором оказалась. Но думать об этом было страшно. Все мысли вытеснил отчаянный вопль: «Ну почему именно я такая несчастная?!! Почему это все происходит со мной, тогда как другие девушки живут тихой безбедной жизнью рядом с родителями, ходят в институты и школы, влюбляются, мечтают о том, как выйдут замуж, нарожают детей?!! И даже не представляют, что, может быть, в каком-то квартале от них в промозглом чулане трясется от холода и от страха избитая содержанка?!! Неужели подобное может быть в цивилизованной стране?!! Неужели подобное может быть в Санкт-Петербурге, центре мирового туризма, рядом с Эрмитажем, Екатерининским парком и фонтанами Петергофа?!!»
Весь вечер Тамара обдумывала способы самоубийства. Голодовку она отмела (все равно, накормят силой или через капельницу). Приняв это решение, девушка сразу же выхлебала баланду и съела до крошки пайку черствого хлеба.
Потом она долго перебирала в голове варианты: разбежаться и попытаться разбить себе голову об угол тумбочки; перегрызть или ниткой перепилить на запястье вены; разорвать простыню и пододеяльник, сделать веревку, один из ее концов привязать к спинке кровати, из другого соорудить петлю, встать на колени… Нет! Ни один из способов не сулил стопроцентного результата. И в конце концов Тамара пришла к решению, что как только выдастся такая возможность, она набросится на первого же из своих «клиентов», постарается искалечить, кастрировать, просто свернуть ему шею. Не получится с первым, так получится со вторым, не получится со вторым — значит, с третьим… пятым… десятым. Когда-нибудь кого-нибудь она крепко достанет! И пусть потом Монучар отдает свою содержанку на раздербан пацанам, чтобы они сначала ее поставили на хор, а потом сожгли в кочегарке.
«Все, решено! Так тому и быть!» — облегченно вздохнула Тамара, и сразу словно огромный булыжник свалился с души. Словно очнулась от кошмарного сна. Ожила! Она даже поднялась с кровати и провела коротенькую щадящую тренировку. Потом пролистала несколько книг, которые вчера принес Александр, остановила свой выбор на «Ставке на проигрыш» Дика Френсиса, включила бра и, подоткнув повыше подушку, постаралась отрешиться от всех насущных проблем.
Теперь ей только и оставалось, что валяться на кровати, читать книжки, и активно насколько это возможно в маленькой келье тренироваться, восстанавливать утраченную за три недели форму. Ведь скоро это может ей пригодиться.
Интересно, сколько осталось до следующего вызова в тренажерный зал на кровать с никелированными спинками?
Оказалось, что ровно неделя.
А еще оказалось, что на этот раз Тамару вызвали вовсе не в тренажерный зал и вовсе не в роли подстилки для кого-нибудь из гостей мафиози.
Опять явились за ней Александр и Виталий. Как и в прошлый раз, первым делом отконвоировали в «апартаменты», где Тамара приняла душ, высушила волосы, достала из ящичка набор косметики от Шанель… И вот тогда-то в, казалось бы, уже набравший разгон по уложенным в прошлый раз рельсам сценарий вдруг были внесены коррективы.
— Надень легкое платье и туфли, — распорядился Виталий, — и пошли. Нас уже ждут.
Тамара лишь пожала плечами, открыла комод и принялась подбирать туалет…
В комнате, в которую ее на этот раз привели, Тамаре однажды побывать уже довелось. Тогда, во время закончившегося провалом побега, она, провозившись с неизвестной конструкцией выключателя и наконец сумев включить свет, дальше порога не пошла. Окинула взглядом небольшой кабинет, решила, что ей здесь делать нечего, и отправилась восвояси.
На этот раз в кабинете хозяина ей пришлось задержаться подольше.
— Проходи, Тамара, встань вот здесь, на ковре. Вы, двое, останьтесь за дверью, — приказал охранникам Монучар. Он сидел за массивным рабочим столом, выставив перед собой дымящуюся сигару.
Напротив него расположились в креслах двое мужчин.
Один, лет пятидесяти, с коротко стриженными черными волосами, слегка тронутыми на висках сединой, и загорелой скуластой физиономией крутил между пальцами высокую ножку бокала с остатками какого-то золотистого напитка.
Второму на вид было лет двадцать пять. Симпатичный блондинчик с густыми девчоночьими ресницами, обрамляющими близоруко прищуренные голубые глаза, нога на ногу развалился в глубоком кресле. Несмотря на то, что парень сидел, было заметно, что ростом он не уступает Тамаре даже на ее высоченных титановых каблуках.
«Покупатели, — сообразила Тамара. — А я — товар, на который надо сперва посмотреть, прежде чем начинать обсуждать условия сделки.»
— Подойди ближе, — попросил тот, что постарше, и Тамара послушно шагнула к нему.