Пленница
Шрифт:
— Так они уже все запасы еды слопали! Вот про это Найл как-то не подумал. На протяжении нескольких дней наблюдая, как возятся возле пленных дети, как заботятся о них жены и матери, правитель понял, что не сможет навсегда лишить обитателей селения столь близких им людей. Отпустить столь большой отряд на все четыре стороны он, естественно, не мог, но и спускать их в метро тоже не хотел. Решил для начала просто отправить глубоко в тыл, в самый город. Мысль о том, что прокормить триста здоровых мужиков не так-то просто, Посланнику в голову не пришла.
— Ты ведь не хочешь вводить налоги, Посланник, — учуяв неладное, начал оправдываться Тройлек. — Часть продуктов во дворец
— Хороший выбор, — хмыкнул Найл. — Утопить или отправить под землю. А если я не хочу своими собственными руками лишать свою страну трехсот здоровых мужчин? И так людей не хватает! Что тогда?
— Пусть соль добывают, — моментально нашелся Тройлек. — Соль на севере ценится дороже золота, ее там почти нет. Ведь нам нужно чем-то платить за детей?
— Для такого количества людей на солеварне не хватит воды, — охладил азарт Тройлека Шабр. — Там пустыня. Один колодец на два маленьких оазиса.
— Зато не сбегут, — задумчиво почесал нос правитель. А воду я найду. Нет в пустыне такого места, где нельзя добыть хоть немного воды. Завтра предупреди Соленого, что флот выйдет в море, пусть готовятся. После обеда погрузишь пленных, и отправимся в путь. Придется спасать тебя от голодной смерти.
На завтрак Найлу подали нежное мясо мокрицы, запеченное в пахучем травяном соусе. После введения «налога на объедки» мокрицы, долгоносики, уховертки быстро вытеснили на столах горожан обычную раньше крольчатину — раз уж в пользу Демона Света приходилось еженедельно сдавать обглоданные хитиновые панцири, то какой смысл тратить деньги на никому ненужные кости? Их ведь управителю не всучишь.
В качестве десерта кулинары Тройлека приготовили растертые в сметане фрукты, чуть кисловатый горячий напиток, заваренный на лепестках цветков шиповника и белое вино. Уж чего-чего, а вкусно поесть северяне явно любили, и едва ли не каждое блюдо, подаваемое во дворце, оказывалось для правителя приятной неожиданностью. Если учесть, что во время жизни в пустыне на протяжении четырнадцати лет он пробовал только два блюда — сырые плоды опунции и жаренное над костром мясо — то можно представить, насколько возрастала благожелательность Посланника к обосновавшемуся в его доме смертоносцу после каждого обеда.
От вина Найл воздержался — в жару от него только пить сильнее хочется, сложил согласно этикету девятнадцатого века нож и вилку крест-накрест в тарелке и хлопнул в ладоши.
— Спасибо, можно убирать.
Поджидавшие за дверью слуги проскользнули в его покои, споро освободили и вытерли стол. Белокурая горничная подала чашу для полоскания рук, полотенце. Минута — вышколенные Тройлеком двуногие исчезли, оставив на прибранном столе чашу со свежими фруктами и кувшин уже красного вина. На этот раз они старались напрасно: правитель не собирался засиживаться во дворце. Он хотел лично проследить за тем, какие камни грузятся на корабли, какие шкуры выделил для солеварни управитель, кто из смертоносцев отправляется для охраны пленников.
Надевать доспехи Найл не стал. Ограничился перевязью с мечом, на тот случай если в песках встретится какой-нибудь ошалевший от голода паук-верблюд или самоуверенный в своей извечной безнаказанности скорпион. Еще он хотел бы прихватить флягу с водой — но подобного предмета в покоях нового Смертоносца-Повелителя
— Эй, кто-нибудь! — выглянул правитель в коридор. Принесите мне флягу и чистой воды!
В полумраке мелко застучали паучьи коготки — детишки Тройлека резвятся.
— Эй, слышит меня кто-нибудь?
— Простите, Посланник, это я приказал слугам удалиться, — проявился в нескольких шагах силуэт восьмилапого управителя города. Княжна закончила трапезу. От вашего имени я потребовал у ее служанок раздеть госпожу и уйти в свою комнату.
— Тройлек, я просил всего лишь флягу с водой.
— Разумеется, Посланник. Фляга будет наполнена холодным отваром шиповника и оставлена в ваших покоях. А сейчас, я думаю, служанки уже приготовили княжну Ямиссу к вашему визиту. Вы можете пойти и воспользоваться своим правом победителя.
— Сейчас?
— Да, Посланник. Все готово.
— Ладно. Найл снял перевязь с мечом и кинул в кресло. Показывай дорогу.
Вопреки уверениям паука, служанки не обнажили княжну. Девушка стояла рядом с разобранной постелью в короткой тунике из белой, тонкой, но непрозрачной ткани. Внизу она едва доходила до середины бедра, поверху заканчивалась чуть выше груди. Края туники украшали узкие ленты кружев, а держалась она на плечах благодаря двум тончайшим тесемочкам, перекинутым через плечи. Ненамного толще тесемочек казались закинутые за спину руки, а ножки были диаметром с большой палец руки Нефтис или Юлук. Не ломались эти ножки-тростинки, наверное, только потому, что поддерживали не менее тщедушное тельце: талия Ямиссы легко определялась потому, как выпирающие кости таза едва не прокалывали тунику своими острыми краями. Там, где у всех женщин возвышается грудь, у княжны тоже что-то оттопыривалось, но не очень понятно что. Даже у не самого сильного из мужчин грудь выглядит куда более рельефна.
Надо сказать, в мыслях Ямиссы восторга тоже не слышалось. Дочь князя Граничного знала, что дамы ее звания редко выходят замуж по любви. Знала и то, что военное счастье изменчиво, а она является желанной добычей. Знала и про «право победителя». Иногда в девичьих мечтах даже проскальзывали образы того, как может случиться для нее расставание с обручем девственности. Как случайно оказывается она в плену и красивый молодой барон привозит ее в свой замок, как подхватывает сильными руками и несет в спальню, кладет на постель и одним движением срывает одежды. Как начинает целовать ее плечи, шею, ее губы, ласкает грудь. Как она, связанная законом и не имеющая право сопротивляться покорно раздвигает колени и отдает себя во власть могучей страсти…
Но уж никак не могла она предположить, что первым ее мужчиной станет вонючий, лохматый и потасканный пустынный дикарь. Право победителя бывает невероятно жестоко к побежденным, и не желает признавать справедливость.
Княжна закинула руки за спину и гордо вскинула подбородок. Карие глаза смотрели куда-то над головой правителя, словно не замечая вошедшего в покои господина.
Найл еще раз окинул девушку взглядом с ног до головы. Интересно, с какой стати он должен изображать самца-производителя и дефлорировать эту плохо оструганную доску, вопреки своим желаниям, доставляя ей удовольствие и получая в ответ волну презрения и оскорбления? В то самое время, когда можно подняться на палубу флагманского корабля и просто сообщить Назии, что в последнее время он постоянно мерзнет. Неужели мир рухнет только потому, что самодовольная северянка, которую любой смертоносец сожрал бы на месте, даже не пытаясь откормить, будет испытывать мужские ласки в своем извращенном воображении, а не наяву?