Пленницы Четырех Миров
Шрифт:
– Что у меня по графику на сегодня?
Я привычно затараторила расписание, делая вид, что не замечаю, как он пялится на мою грудь. Пожалела, что она у меня не совсем соответствует модельным параметрам. Явно их превышает размера так на два. И какие бы скромные рубашечки и блузки я не подбирала, они все смотрятся на мне не особо пристойно. Еще и пуговички то и дело норовят расстегнуться сами по себе. Приходится по нескольку раз на дню маниакально проверять. Начальник отхлебывал кофе и задумчиво барабанил по столу. Интересно, он меня вообще слушает?
Когда раздался телефонный звонок и ему пришлось отвлечься, я с облегчением вздохнула. Услышав первые же слова в трубке, он кивнул мне и указал на дверь в знак того, что могу быть свободна. Уже уходя, я расслышала:
– Да, солнышко, я мусор вынес, – и хмыкнула. Жена звонит. Гром-баба необъятных размеров держит нашего грозного босса в надежном кулаке. Это только с нами он может из себя большого начальника строить. Дома по струночке, видать, ходит. Судя по иногда подслушанным мною разговорам.
Как бы то ни было, у меня, наконец, появилось время заняться злосчастным письмом. К моим недостаткам, помимо всего прочего, относится еще и любопытство. О письме я думала всю дорогу до офиса. Но не могла позволить себе немедленно удовлетворить интерес. Теперь же чуть ли не с наслаждением достала из сумочки конверт и, отхлебнув кофе, которое я сделала и себе то же (не все же начальству кофе-аппарат эксплуатировать), повертела письмо в руках. Нотариальная контора какая-то. Странно, с чего вдруг от меня что-то нотариусу понадобилось? Может, связано со смертью мамы? Но ведь вроде уже все формальности утрясли. Я продала нашу маленькую квартирку в Ростове и потратила деньги на похороны, оплату последних лет обучения и еще кучу других житейских вопросов. Больше ничего у нас с мамой не было, что потребовало бы нотариального вмешательства. Я нервно вскрыла конверт, молясь о том, чтобы начальнику прямо сейчас не вздумалось зачем-то позвать меня. Тогда точно от любопытства умру.
Едва я увидела вступительные строки письма, как тут же отбросила бумажку. Меня затрясло.
«Уважаемая Алевтина Петровна, я поверенный вашего отца, Стужева Петра Филипповича…»
При слове «отец» иначе я как-то реагировать просто не могла. Будь такое возможно, вычеркнула бы даже воспоминания о нем из головы. К сожалению, сделать это не так просто. Каждый раз, когда произносят мое отчество, я невольно о нем вспоминаю. Фамилию-то сменила на материнскую, когда получала паспорт. А вот с отчеством так просто не получилось. Нужно было бы согласие обоих родителей. С этим человеком я не желала даже разговаривать, не то, что просить у него что-то.
На самом деле, история довольно банальная. Когда я только родилась, отец уехал на заработки в Москву. Мать осталась в Ростове. Сначала он регулярно присылал ей деньги, обещал забрать к себе, как только устроится получше. Но уже через полгода встретил другую – дочь какого-то большого начальника. Не задумываясь, развелся с моей матерью и вычеркнул нас из жизни. Вернее, мать его вычеркнула. Он пытался и дальше помогать, хотел встречаться со мной. Не учел одного – насколько болезненно гордая моя мама. Она не пожелала ни принять от него помощь, ни допустить его общения со мной. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы решать сама, и он снова приехал, высказала ему то же самое. Не желаю его больше знать.
Конечно, удержаться от того, чтобы собирать газетные и журнальные вырезки с упоминанием его имени я не могла. Компания, доставшаяся ему благодаря жене, превратилась в крупную корпорацию. Мой отец стал большим человеком. Иногда я думала о том, что если бы переборола гордость и обиду, то могла бы с легкостью сделать карьеру. Он бы помог мне. Но уж лучше всю жизнь приносить кофе моему ловеласу-боссу, чем обратиться к отцу! Так я решила уже давно и не знаю, что могло бы изменить мое мнение.
Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, я все же снова взяла письмо и стала читать дальше:
«К моему прискорбию, должен вам сообщить о том, что ваш отец скоропостижно скончался…»
Руки задрожали, и я едва не выронила письмо. В голове хаотично метались мысли: как? Когда? Почему об этом не сообщали в прессе? Наверное, пока держат в тайне до оглашения завещания. Еще бы, акции корпорации тут же могут упасть, стоит узнать о смерти ее президента. Но причем тут все-таки я? Я же ясно дала понять, что не желаю принимать от него ничего! Зачем мне пишет его поверенный, словно я одна из наследников?
Потому что так и есть… – промелькнула лихорадочная мысль, когда я прочла дальше. Мне сообщали, что я должна явиться сегодня в двенадцать дня в нотариальную контору на оглашение завещания. Руки конвульсивно сжали письмо, сминая и желая порвать в мелкие клочья. Первой мыслью было – так и сделать. А потом забыть и о завещании, и о том, что этот человек вообще был в моей жизни. Даже на похороны приходить не собираюсь! Но… Проклятое любопытство вновь и вновь жалобно мяукало внутри. Почему бы и не пойти туда? Просто услышать, что он хочет дать мне – той, от которой отказался. А потом швырнуть это ему обратно. Вернее, не ему, а… В голове творился полный сумбур.
Когда пискнул селектор, я даже подскочила на стуле, настолько потеряла связь с реальностью. Босс велел мне сходить в отдел планирования и принести оттуда какие-то бумаги. На негнущихся ногах я двинулась туда. Толком даже не помню, что говорила и делала. Разум вернулся только в тот момент, когда я, стоя перед боссом и теребя в руках деловые бумаги, говорила:
– Мне сообщили, что мой отец умер. Сегодня я должна явиться на оглашение завещания. Вы не могли бы меня отпустить?
Сказала и замерла, глядя теперь на начальника, как на перст божий. Если он сейчас откажет, я приму это едва ли не с облегчением. Буду знать, что сделала все, что могла. Но к моему удивлению, в этот раз босс отреагировал непривычно участливо:
– Примите мои соболезнования, Аля. Разумеется, вы можете уйти сегодня пораньше.
Черт, ну вот почему?! Мог и в этот раз повести себя, как козел! Но нет же… Вслух же я пробормотала слова благодарности и двинулась прочь из кабинета.
– Так бумаги же оставьте! – раздался вслед голос босса.
Покраснев, я вернулась и, извинившись, оставила бумаги. Похоже, известие о смерти отца задело меня куда сильнее, чем я готова была в этом признаться.
Остаток дня до часа икс, когда я должна была пойти в нотариальную контору, я провела словно во сне. Работа явно не ладилась, все валилось из рук. Я не могла набрать даже элементарный текст и ответить на телефонный звонок. Едва дождалась, пока настало время уходить. Попрощалась с боссом, который в этот день был просто невероятно понимающим и человечным, и покинула офис. По дороге в нотариальную контору, которая располагалась всего в пятнадцати минутах ходьбы от моей работы, я пыталась представить, как все пройдет. Наверняка там будут присутствовать члены отцовской семьи. Его вторая жена, дочь.