Пленник короны
Шрифт:
– Вот мы и пришли, – сказал юноша Элом. Они достигли края крыши. До крыши соседнего здания, тоже покрытой зарослями ветряков, было метров пять открытого пространства. Короче, не факт, что допрыгнешь. Или, вернее будет выразиться, факт, что не допрыгнешь, если ты не мастер спорта по скачкам в длину или не шведский подданный Карлсон, который живет на крыше.
Что ж, теперь, когда взгляду не мешали ветряные насаждения, можно было вволю насладиться панорамой столицы. Только отчего-то не тянуло ею любоваться. Верно оттого, что они уже досыта насмотрелись на местные красоты – сперва с облачной высоты,
– Всего десять шагов, и вы на другой стороне, – тем временем юноша Элом вытащил из-за ближайшего стояка длинную доску и протягивал ее над рукотворной пропастью. – Главное, вниз не смотреть. Зато мы оставим абагонов в дураках!
«Берегись мостов», – вспомнилось Сварогу предупреждение колдуньи. С тех пор он, конечно, одолел немало мостов и ничего с ним не случилось, но, если всерьез относиться к предсказаниям Грельми, где-то же все-таки ждет его тот самый мост… Впрочем, мостов бояться – по мирам не бродить.
– А вы уверены, ребята, что в том здании не гремит тревога? – спросил Сварог.
– В том-то и дело! – девушка аж подпрыгнула на месте и хлопнула в ладоши. – Ты просто запутался и не понял, куда мы вышли. Это же музей истории Короны! Другой квартал! А абагоны никогда не оцепляют два квартала одновременно. Я же говорю, что они все глупые и мерзкие…
«Хорошо, коли так», – мысленно вздохнул Сварог и повернулся к охранителю:
– Как вы, осилите? Жесткой необходимости нет. Можем остаться на этом берегу.
– Ничего, справлюсь. Доска широкая. – Но было заметно, что охранитель нервничает. С высотой у него отношения всегда складывались не самым гладким образом.
Дабы успокоить масграма, Сварог наклонился к нему и прошептал:
– В случае чего я лишу вас веса, как тот броненосец, не забыли? Не дам вам разбиться, и не надейтесь.
Хотя Сварог не был железно уверен в том, что обещанный фокус у него выйдет как надо, случись Рошалю действительно сорваться с доски, но он постарался не выдать голосом сомнений. И ободряющие слова подействовали, охранитель заметно успокоился. Вот она, господа правдолюбы, неоспоримая польза лжи…
А ложь, между прочим, далась Сварогу не без труда еще и оттого, что он определенно ощущал некий неуют, глядя на этот провал и мостик над провалом. На сердце было неспокойно. Или это он сам себя разбередил думами о предсказаниях колдуньи?..
– В путь, – юноша Элом ступил на доску первым. И, явно рисуясь, бегом перебрался на соседнюю крышу. Его верная подруга, хоть и не бежала по доске, однако справилась с задачей не менее ловко.
Настала очередь Рошаля. Охранитель ступил на доску, будто на эшафот. Было видно, как дрожат его ноги. Но он пересилил себя и пошел, разбросав руки в стороны. Голову он держал высоко поднятой, чтоб – не приведи Тарос – взгляд нечаянно не соскользнул вниз. Главное, что он не останавливался, хуже нет в таких случаях остановиться – вот тогда тебя и впрямь закачает, ноги сделаются ватными и с пяток до макушки пронзит страх…
Фу, все, камень с души: Рошаль добрался до соседней крыши, машет оттуда рукой. Значит, смутного происхождения беспокойство разыгралось на пустом месте.
Сварог шел последним. Уж в себе он не сомневался. Задачка – не задачка. В десантную бытность гоняли их и не через такие препятствия. Сварог даже бросил взгляд вниз – так, исключительно из мальчишеской бравады. Внизу, между врастающими в землю домами, пролегала небольшая улочка, по которой передвигались немногочисленные люди-лилипуты и проезжала сейчас лишь одна крохотная машина.
Голова не закружилась, ноги не подкосились, вестибулярный аппарат не дал осечек, – короче говоря, рефлексы в порядке. Он поднял голову…
Соседней крыши не было.
А был вагон.
Серые с белой верхушкой спинки кресел проплывали мимо, и ему вслед глядели те, кто сидел в этих креслах. Какие-то люди, что ли… Он шел не по доске, перекинутой с крыши на крышу, а по серой ковровой дорожке, проложенной вдоль вагона. Дорожка безукоризненно точно вывела его к дверям, целиком прозрачным, сверху донизу.
Он оглянулся. Сзади – все в тумане, смытые очертания то ли кресел и существ в креслах, то ли все-таки крыши, ветряков и неба над ними. Но назад хода нет – это очевидно. Потому что от него как раз и хотят, чтобы он повернул назад.
Сварог взялся за дверную ручку и, понимая как-то, каким-то непронумерованным чувством, что ничего у него не получится, попытался повернуть. Ничего и не получилось – створки словно срослись, остались издевательски прозрачной монолитной стеной. Он усилил нажим, но дверные половины не расходились, не выпускали его. В стекле смутно, смазано отражались предметы за его спиной. И в этом отраженном мире из кресел первого ряда выросла тень, метнулась к нему. Темный силуэт возник за спиной, надвинулся. Высокое, грузное и тяжело дышащее прижало Сварога к двери, расплющило щекой о стекло, заставило разбросать руки в разные стороны.
Лишающий воли страх пронзил клетки его тела, все до единой. Страшно было посмотреть назад, пошевелиться, дышать…
Сварог почувствовал, как в волосы заползли пальцы, прошлись от затылка к макушке. В лишившемся звуков пространстве раздался гулкий щелчок. Следом – тихое монотонное шипение. И он то ли увидел в отражениях дверей, то ли догадался, не видя: со спины к его волосам подносили крохотное пламя зажигалки. Послышалось потрескивание, в ноздри ударило паленым. Тошнотворная вонь, треск горящего волоса, а по позвоночнику бегут теплые волны… наслаждения. Смесь омерзения и какого-то противоестественного сладострастного томления…
Его опутывали магической паутиной какой-то незнакомой, иной природы. Рассчитывали, что он будет не готов к такой внезапной атаке. И он оказался не готов.
Ясно, чего добиваются – сломать. Чтобы он перестал сопротивляться, чтобы воля ушла, как вода из разбитого кувшина… А вот хрена вам!
Сварог обернулся. И ничего это не дало. Мир, в котором он оказался, тоже развернулся вокруг своей оси. То тяжело дышащее, сопящее, придавливающее к дверям, подносящее огонь к его волосам, осталось по-прежнему за спиной… И это враз его успокоило. Он никуда не перенесся. Он по-прежнему на крыше. Это наваждение. Всего лишь наваждение. Представление. И бить надо тем же самым…