Пленники астероида
Шрифт:
Ренис загадочно усмехнулся:
— Дорогая Надя, вы судите о Вселенной с прямолинейностью дикарки. Может быть, они — на Фаэтоне — не считали, что им надо спасаться? Может быть, они уже изведали Вселенную, разгадали все тайны, осуществили все желания и пришли к выводу, что жизнь не имеет смысла, нет ничего, кроме пресыщения и скуки. Не понимаете? Вам никогда не бывает скучно, никогда не хочется заснуть и не проснуться?
Нечаева пожимала плечами. “Позирует!” — думала она про себя. А вслух говорила:
— Таким настроениям не надо поддаваться. Не
Это был лучший период их жизни на астероиде: дружная работа, дружный отдых, дружные споры. А потом пришло то, чего и следовало ожидать.
Однажды, оставшись наедине с Нечаевой, Ренис сказал:
Мне давно хочется поговорить с вами, Надя. Вероятно, вы догадываетесь, о чем…
— Не надо! — воскликнула Надежда Петровна.
— В сущности, дело обстоит очень просто, — продолжал Ренис. — Вы — единственная женщина на острове, я — единственный мужчина. Но я знаю, что женщины не любят простоты. Кроме того, вы мне действительно нравитесь, нравились еще в полете. И жив-то я остался потому, что вы нравились мне. Я предпочел поболтать с вами, а не глазеть на этот проклятый астероид. Конечно, я человек потрепанный, не первой молодости, пылкой юношеской любви не могу подарить вам, зато могу обещать верность до гроба. И если бог приведет нас на Землю, мы, как полагается, пойдем с вами в церковь… или в ратушу, если предпочитаете, освятим наш брак круглой лиловой печатью…
— Не надо! — закричала Надежда Петровна.
“Какая пошлость! — думала она. — Неужели я пала так низко? Неужели польщусь на такой суррогат любви, на жиденькое чувство потрепанного человека, только потому что выбора нет? Приведу его к Вадику — шаткого, беспринципного, скажу: “Люби его, это твой второй отец!”
— Не надо, не хочу! — повторяла она. — Я не люблю вас.
— Да будьте же разумным человеком! — воскликнул Ренис с раздражением. — Вы единственная женщина, я единственный мужчина…
— Роберт, иди скорей! — позвала Нечаева. Ей послышался шум в шлюзе.
— При чем тут Роберт? Речь идет о нас с вами! — возмутился Ренис.
Он расставил руки, хотел обнять “единственную женщину”. Она отскочила в сторону, ударилась о плиту.
У обоих были такие неуклюжие движения в этом мире малой тяжести.
И вдруг Ренис оказался под потолком. Он смешно болтал ногами, тянулся к полу и не мог достать. Это племянник подбросил его: схватил сзади и кинул к потолку.
“Силач какой! Повзрослел за этот год! — подумала Нечаева. — А впрочем, ему пятнадцать лет, не маленький”.
Ругаясь и грозя, Ренис медленно планировал с потолка. Здесь, на астероиде, даже карандаш падал со стола на пол шесть секунд. Ренис успел отвести душу, успел даже понять, насколько он смешон — висит и ругается. А безжалостный племянник снова толкнул его к потолку. Он не раз забавлялся такой игрой на прогулках: бросал вверх камни и не давал упасть, подхватывал на лету.
— Не трогай меня, не смей! — кричал Ренис. — Я уйду. Не нужны вы мне, смотреть на вас не хочу!
— Отойди, — сказала Надежда Петровна Робу.
Оказавшись на полу, Ренис опрометью бросился в шлюз. Из-за двери послышался лязг свинцовых подошв скафандра.
У Нечаевой и Роба лица были покрыты красными пятнами. Тяжело дыша, они смотрели друг на друга.
— Он обидел вас? — спросил Роб с горящими глазами. — Сделал больно?
— Нет, нет, мальчик, не обидел. Просто он вел себя несдержанно. Это пройдет. Но ты помоги мне, старайся не отходить далеко.
Роб сел на кровать, закрыл лицо руками.
— Я все сделаю для вас, тетя Надя. А вы не передумаете, как тогда — с бойкотом?
Такая боль была в его голосе, такая смешная мальчишеская ревность!
— Обещаю, Роб. Я совсем не люблю твоего дядю.
— Да, сейчас вы думаете так, а потом передумаете, — проговорил Роб мрачно. — Но вы хоть предупредите, когда передумаете.
Все это произошло накануне бомбардировки — метеоритной, конечно.
Она началась ухающим ударом, даже стены задрожали в кабине. Потом послышалась мелкая дробь и опять удары. Раньше не бывало таких.
Кольцо малых планет узкое, и расположено оно примерно в той же плоскости, что и орбита Земли. Астероид Надежда, однако, двигался с большим наклоном к этой плоскости и пересекал ее дважды. Как раз предстояло первое пересечение.
До сих пор он странствовал в пространстве, сравнительно свободном от метеоритов. Но сейчас входил в самую гущу.
Люди прожили на астероиде год с небольшим. За это время случайные метеориты только три раза попадали в полупроводниковые щиты, испортили только одну ванночку с водорослями. А тут за одну ночь четыре ванночки вышли из строя, и когда Надежда Петровна поднялась за батиэллой, пятая ванночка была пробита у нее на глазах. Два часа спустя Ренис вернулся бледный, зажимая дыру на скафандре. Он выглянул из пропасти и увидел, что на равнине там и сям поднимаются пылевые фонтаны. Хорошо, что скафандр был самозарастающий, дыра затянулась быстро.
Метеоритный обстрел загнал людей в подземелье. От дальних походов пришлось отказаться. Все трое покидали помещение только при крайней необходимости, соблюдая предосторожности, которые Ренис назвал статистическими.
Астероид пересекал кольцо малых планет с юга на север, и большинство метеоритов падало на северную половину. Двигалась Надежда медленнее других астероидов, поэтому метеориты чаще догоняли ее, падали с запада. Это означало, что сравнительно опаснее часы заката, так как все планеты движутся вокруг Солнца с запада на восток.
Некогда, во времена ленинградской блокады, на улицах были надписи: “Эта сторона опасна при обстреле”. Так и жители астероида отметили опасные направления. Они выбирались наверх только на восходе, ползли вдоль северо-западной стенки, прикрывались тяжелым щитом — обломком ракеты — с северо-запада. Но все это были “статистические” предосторожности. Шальной метеорит мог прилететь на восходе с юго-востока, ударить под щит снизу. И, провожая дежурного, двое никогда не знали, увидят ли третьего живым.