Пленники Барсова ущелья (илл. А.Площанского)
Шрифт:
— Скорее, скорее, уже поздно! — крикнул он.
Однако ребята так увлеклись мушмулой, что не обратили внимания на предупреждения Асо. А когда объели деревце, Ашот даже сказал:
— Кто знает, попадем ли мы еще в Барсово ущелье. Давайте-ка поглядим, нет ли здесь еще чего-нибудь.
Асо посмотрел на неспокойно бегавшего Бойнаха, Мальчик понимал, что своим тонким инстинктом собака чувствует перемену погоды. На пастбищах Бойнах всегда играл для пастушка роль барометра. Да и сам Асо предчувствовал приближение бури. Еще раз он предупредил товарищей,
Сгрудившись, уселись дети на камнях. В лучах заходящего солнца ярко горели их раскрасневшиеся от волнения и свежего воздуха лица. Горный ветер трепал волосы, шевелил черную бахрому на высоком лбу Асо. Как хорошо им было здесь, в широких объятиях природы! Какой это был замечательный отдых!
Все остались довольны сегодняшним днем и благодарны Ашоту — ведь это он показал им удивительное Барсово ущелье!
— Пошли! — скомандовал Ашот. — Пора домой!
Но не успели ребята спуститься на дно ущелья и выйти на тропку, которая должна была вывести их домой, как поднялся ветер, да такой сильный, что пришлось остановиться. Надо сказать, что для того чтобы с Дьявольской тропы скатиться в пропасть, совсем не нужно сильного ветра — хватило бы и слабенького. Значит, надо было переждать.
Ребята присели на каменном карнизе в надежде, что ветру наконец станет скучно дуть и он утихнет. Но он все больше неистовствовал, шумел, ревел, срывал с кустов и деревьев желтую листву, засыпал ею расщелины, трещины в скалах, начисто выметал все склоны и тропинки.
— Освобождает место снегу, — со страхом в голосе сказал Асо, и слова его заронили смятение в сердце ребят.
Ведь кто — кто, а Асо не мог ошибиться!
Несколько минут, проведенных на холодном ветру, показались ребятам вечностью. Скалы, походившие днем, в ярких лучах солнца, на золотые замки, стали мрачны ми, страшными. В ущелье все больше скоплялся тяжелел туман. Выла вьюга.
Стая диких коз выбежала из — за скал и в панике промчалась мимо ребят к выходу из ущелья. Последняя на мгновение задержалась на повороте Дьявольской тропы, оглянулась на потемневшее Барсово ущелье и скрылась за ребром горы.
Даже козы убегали. Это было дурным признаком.
«Если пойдет снег, им придется остаться здесь в плену, в тюрьме, вот почему они и убегают», — промелькнуло в голове у Ашота, и от этой мысли его кинуло в жар.
— Ветру конца не будет! Вставайте, идем, попробуем выбраться, — вскочил он с места.
В эту минуту со скалы сорвался и с грохотом скатился в бездну камень. Со стоном склонялась к земле выглядывавшая из расщелины мохнатая елочка.
— Сядь, — потянула Ашота за полу Шушик. — Сядь, а не то ветер унесет тебя в пропасть.
Но Ашот не сдавался.
— Идем, — упрямо настаивал он. — Возьмитесь за руки, крепко. Так. А теперь идите гуськом.
Ребята с трудом поднялись, вытянулись цепочкой и осторожно пошли. Но, не сделав и двадцати шагов, они остановились. Тут тропинка сужалась, и, чтобы не скатиться вниз, пришлось снова сесть.
Что оставалось делать?
Ашот внимательно оглядел склоны гор. Он искал какую-нибудь подходящую пещеру, где можно было бы укрыться. Однако вблизи ничего не было видно.
— Пошли назад, — сказал он.
Но никто не сдвинулся с места — было страшно подняться… Стало еще темнее. Один неосторожный шаг — к можно стать жертвой разгулявшейся стихии.
Но вот наконец Ашот заметил невдалеке чернеющую в скале впадину.
— Ничего не поделаешь, — сказал он, — придется спрятаться в ней. Вот только как туда добраться? Ждать, пока стихнет ветер?
Но на это, казалось, не было и надежды.
— Идите за мной ползком, — предложил Ашот и сам двинулся вперед почти на четвереньках.
Исцарапав колени и локти, ребята с трудом добрались до впадины и кое-как втиснулись в нее. Впадина оказалась довольно широкой, но не глубокой. Было тесно, неудобно и все же хорошо: сзади и с боков ребят защищали от холодных порывов ветра каменные стены. Одну ночь можно было так выдержать.
— Ничего, ничего, — подбадривал товарищей Ашот. — Потерпим до рассвета и выйдем из ущелья.
Стемнело. Скалы стали совсем черными, жуткими. Их зубчатые верхушки едва выделялись на помрачневшем фоне неба. А внизу чернильным морем лежало ущелье.
Прижавшись друг к другу, ребята сначала немного согрелись, но вскоре камни остыли, и холод, проникая до костей, заставлял ребят дрожать. «Ах, если бы был огонь, жаркий огонь!» — мечтали они. Ведь, оказывается, огонь — это жизнь, без него нет жизни.
Гагик подложил под себя шапку.
— Зачем мне беречь кудри, если в такую трудную минуту они без шапки не смогут согреть голову? — сказал он.
На шапке было теплее сидеть: не так холодил камень.
Хуже всех, пожалуй, пришлось Саркису. Как ни старался он сжаться в комок, ничего не выходило — длинные ноги все время вылезали наружу. «Ах, этот фантазер Ашот! В какую беду вогнал нас!» — с горечью думал он.
И только Асо не думал о себе. Глядя на Шушик, мальчик страдал от мысли, что этой хрупкой, слабой девочке приходится так мерзнуть. Пастушку было не очень холодно. Ведь курды — жители гор. День и ночь проводят они на воздухе и потому всегда, даже летом, одеваются Тепло. Кроме грубой аба, у Асо был и ватник. Ему очень хотелось дать его девочке, но он стеснялся: «Кто их знает, что скажут».
А Шушик была мыслями дома, в своем теплом дворе, где на деревьях маленькими солнцами горели гранаты.
Словно из-за семи морей доносились до нее слова Ашота: «Потерпим немного. Рассветет, встанет снова солнце, и мы вернемся домой».
В полудремотном оцепенении слушали ребята Ашота. Всех согревала одна и та же мысль: скоро, теперь уже совсем скоро они будут дома.
Но, когда после тяжелой, страшной ночи наступил наконец рассвет, дети с ужасом увидели, что с гор несется, зловеще завывая, чудовищная снежная метель.